Автор - Анастасия Кинаш, Белгород (Россия).
ПЕРЕЛЕТНОЕ
Перелетное
Я тебе напевала давно, ты была мала:
..."На всю жизнь у тебя только небо, да два крыла.
Небо может прогнуться, взорваться, холстом скрипеть...
А крыло – часть тебя, говорящая с ветром треть.
Остальное – земное, рождённое там, внизу,
Где слепые чудовища мерзлую грязь грызут,
Где бредут есть зеленые всходы лугов стада.
Все, кто небу немил, попадают в свой срок туда.
Я тебя обучала полету сквозь зябь и зыбь:
..."Полюби этот воздух, заставь себя полюбить
И горячие плети июльских ветров, и жуть
Белокосых метелей. О грусти любой забудь.
Здесь нельзя тосковать,
Уставать и скулить нельзя".
Я учила тебя,
Да беспомощно как-то,
Зря.
Не смогла объяснить почему тишина наш враг,
Почему возвращаться нельзя
Никому,
Никак,
С изможденной земли в сочный пламень небесных рек....
Почему человек.
Кто такой этот
Че-ло-век?
Перелёт как спасение, бегство,
Прыжок в костёр,
Где огонь не так страшен, а жар не до слез остер.
Небо пахнет морозом, звенит голубым стеклом...
Мы вернёмся
Потом,
Отдохнём от тоски
Потом.
Я тобой дорожила, тянула тебя вперёд:
..."Там, где солнце зачахло, гортанная соль уйдёт,
Там, где красное эхо гудит в рваных космах туч
Будет тихая гавань,
Воздушный целебный ключ..."
Я шептала и пела,
Пыталась спасти тебя.
Да бессильно и чахло,
А главное, в общем, зря.
Обернулась однажды, в закатный вонзившись свет,
И увидела
Нет тебя,
В небе бездонном нет.
И с тех пор все труднее искать в пустоте причал.
Кто меня с этим небом безрадостным обвенчал?
Как живётся внизу, тем кто топчет ногой цветы?
Где же там, в черных чащах, отныне блуждаешь ты?
Тишина.
Только небо весенним дождём поёт.
Как понять где падение в небе, а где полет?
* * *
На канале Здоровье (в программе после Звезды)
Женщина с красной ниткой вокруг запястья
Говорит:
"... муж просит напиться живой воды,
А у нас только мертвая,
Эдакое несчастье.
Я ему объясняю, мол так и сяк,
Нету воды! Никто не пропустит воду
В нашу квартиру. Ты – нищета, босяк,
Терпи, говорю,
Такая твоя природа".
Женщина выдыхает. Ведущий к ней
Подходит, садится рядом, берет за руку:
"Скажите, а сколько в нем проросло смертей? "
Женщина хмурится:
"Три
Или нет...
Две штуки!
Первая в восемь лет - он хотел пойти
В море. Рыбачить и наблюдать закаты красные, как осколки звезды в горсти..."
Ведущий залу:
"Каждый хотел когда-то..."
Женщина морщится:
"После в горах исчез
Отец его. Просто взял и смешался с эхом....
Чего он искал там: сокровищ, теней, чудес, хранителей неба с их хриплым недобрым смехом?
А муж мой сломался и снова зарос травой.
Смертельной,
Сонливой,
Сжимающей жадно птицу....
И он неживой.
Понимаете, не живой!
Мне кажется, что он просто мне снится, снится..."
Ведущий кивает. Молчит. Затемнённый зал похож на пещеру. На стенах танцуют тени.
И женщина продолжает:
"Мой муж сказал, что смерть это то, что случится всегда, со всеми.
Но если найти глоточек живой воды, но если смочить сорняк в пересохшей глотке..."
Сбивается.
"Да, мы сами себе сады. Мы сами себе морские ветра и лодки. И горы. И небо. И много чего ещё.
В нас столько всего появляется и сгорает...
Мой муж очень плох. Ему тошно и горячо. И сад его умер, он больше необитаем".
Ведущий встаёт. Скоро кончится их эфир. У женщины сжаты губы и смято платье.
Ведущий:
..."совет от экспертов – пусть пьёт кефир, читает Пелевина, носит с собой распятье.
Когда сорняки передушат всех птиц внутри, и станет беззвездной и тусклой ночная кромка. И он перестанет смеяться и говорить, и станет беспомощней радости и котёнка... То можете смело его схоронить в себе.
Пусть он прорастет через вас, как побег полыни.
Когда нет надежды разлиться живой воде, то мы запускаем в свой сад пустыри, пустыни".
Темнеет экран. Едва слышно звучат слова. Ведущий исчез в темноте. Мрак густой и липкий.
Под небом пустым шелестит и звенит трава. Краснеет закат, как кровит на запястье нитка.
И где-то внизу
В темноте,
В тесноте земной клокочет поток, он стучит как меж рёбер птица...
В любом мертвеце был источник воды живой, которым он мог, но не смел до поры напиться.
* * *
И любили тоже, как умели: неуклюже, жертвенно, не впрок.
Вдоль дороги наклонялись ели, да тянулись в небе еле-еле облака обоймой на восток.
Куталась в платок, дрожала мама, дед глядел на голые поля, и звенела ледяным тамтамом (так на кухне дребезжала рама) - мартом не согретая земля.
Жаль любили только зря, украдкой, неживое пряча в закрома.
Видеокассеты и тетрадки, запах храма приторный и сладкий, горе не от сердца - от ума.
Так живу, пытаюсь громче плакать, целовать не в щеки - сразу в лоб.
Пришиваю тщательно заплаты,берегу умов свои палаты и с тупой тоской гляжу на гроб.
Каждый раз беспомощней тревоги, каждый час безропотней тоска...
Елки и сугробы вдоль дороги, звон над головой протяжно-строгий, мамина озябшая рука.
Это все любви напев неясный, необъятной жуткой нелюбви.
Чтобы было сильно и напрасно, чтобы таял дымом в небе ясном шёпот заговорный:
"оживи"
Сделать это можно:
- путем перечисления средств
на карту VISA Сбербанка РФ
номер карты: 4276 3801 8778 3381
на имя: ГУНЬКОВСКИЙ АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ
Узнать подробнее можно - здесь
