Скачи

над лабиринтом жучьих нор
и муравьиных орд
скачи, солдат, во весь опор,
пока не сцапал чёрт.

не откликайся, слыша зов
незримых часовых...
у чёрта много голосов –
и мёртвых, и живых.

нырни под падающий ниц
размашистый рассвет.
у чёрта много разных лиц,
а лика вовсе нет.

его не встретишь по уму –
он вечно налегке,
лишь самодельную чуму
качает в узелке,

лишь прибирает, как своё,
всё данное взаём...
а у тебя – одно ружьё,
да пуля-дура в нём,

да конь каурый, да кисет,
да твёрдая рука –
и неотступный чистый свет,
невидимый пока.

Накануне

в мире тихо и славно.
середина поста.
и ворота, и ставни
замыкают уста.

в сюртуке и пластроне,
под зелёный шартрез
дремлет мой чичероне –
то ли друг, то ли бес.

всё гадает – когда же
запоет наконец
перепачканный сажей
пересмешник-скворец –

но сады безголосны
и дороги пусты,
лишь беззвучные кросна
ткут ночами цветы

и до самой денницы
сквозь дымы-миткали
проступают границы
незнакомой земли.

Плывут

смотрит глубина глухонемая,
как левиафановы стада
посуху ползут, не понимая
что уже закончилась вода,

рвутся прочь на берег из прилива,
давятся гранитной шелухой,
уплывают – грузно, молчаливо –
отмелью горячей и сухой,

и, уже невидимые, кручей
воздуха отвесного пройдя,
ходят, как недоеные тучи,
полные тревоги и дождя.

через линзу, мутную от жажды,
пыли и налипшего песка,
толком не рассмотришь, кто однажды
позовёт и нас издалека –

прорывая сеть авиалиний,
не страшась чумы и остроги,
штурмовать высокий берег синий
смыслу и природе вопреки?