Приз симпатий портала Stihi.lv в номинации "Неконкурсные стихи"

medalsОбладателям Приза вручается памятная медаль портала Stihi.lv.



"Неконкурсные стихи" - номинация для произведений, не вышедших в финальную часть конкурса.

Внимание! Имена авторов призовых произведений оглашены 31 декабря 2016 года в 23:59 по Москве.


cicera_ceraja


Обладателями Приза симпатий портала Stihi.lv

в номинации "Неконкурсные стихи"


объявляются:




Татьяна ЛЕРНЕР, Риммоним (Израиль)

Lerner

Конкурсное произведение 123.
ЦАРСКОЕ

Я не пишу. А все мои слова
я отдала тебе. Владей, как можешь.
Сверни в записку слышные едва.
Достань бутыль, желанную до дрожи,
(хотя и зарекался: ни-ни-ни,
когда ей имя выбирал по святцам),
с неё корону сковырни, всплакни
и выпей всё. Так легче расставаться.

Так легче корни рвать, корёжить ствол.
В бутыль – записку. Эдаким Салтаном
пусти её по воле бурных волн.
Зайди в кафе. Там два смешных ботана
на крохотной эстраде, босиком,
не удостоив публику ни взглядом,
поют белиберду о том, о ком
им рано знать, а петь вобще не надо.

Мол, входишь в море тёплым и живым,
а вынесет безгрешным и холодным.
Мол, сколько не кружи по мостовым,
а дождь прольёт водой околоплодной –
и знай поди, чем вынырнешь на свет,
кусочком глины для уроков лепки
божественных, или пучком комет,
иль шавкой в долгой очереди к репке.

И демон, обкурившийся травы,
к тебе подсядет, сплюнет: «Одиноко?
Эх, царь, боюсь, итоги таковы,
что око не торгуется за око,
будь хоть цадик, хоть каторжник. Не ты ль
теперь горюешь, пьяный и отпетый,
о слове, запечатанном в бутыль,
не ставшем ни поэмой, ни победой».


Игорь КАЛИНА, Майнц (Германия)

Kalina

Конкурсное произведение 172.
АНГЕЛ БЕЗРУКИЙ

Что б наконец от города отдохнуть,
и поскорее на вешалку сбросить ношу,
думаешь через кладбище срезать путь,
но почему-то выходит намного дольше.
Взглядом выхватываешь среди камней,
статуй, надгробий, крестов и колонн лежащих,
то что сказали люди, которых нет,
людям которых не стало немного раньше.
Время - смотритель чокнутый, оттого
трёт эта бестолочь камень посередине,
и вынимает медленно из него,
буква за буквою, имя необратимо,
будто нарочно рядом оставив мох.
Смотрит на это старание отрешённо
слова не в силах вымолвить ангелок
сам в результате обеих кистей лишённый.
Подзадержавшись слушаешь - меж тобой
и незадачливым стражем мраморнолицым,
прежде чем стать осенней густой землёй
красноречиво и взвешенно шепчут листья.
Вдруг ниоткуда вспыхнет над головой,
перепугав тишину, озорная белка,
цокнет сердясь: - Иди-ка ты с глаз долой.
Что ты стоишь любопытствуя у калеки?
Рыжий прыгун любимой забавы ждёт -
в час когда нет проходящих и посторонних
жёлудь бросает ангелу, ну а тот
ловит с усмешкой отсутствующей ладонью.


Инга ДАУГАВИЕТЕ, Мельбурн (Австралия)

Daugaviete

Конкурсное произведение 258.
ЗДЕСЬ

Здесь гора - направо, леса - налево,
Запотело небо - протри платком...
на столе - горбушка ржаного хлеба,
И течет холодное молоко
Белопенной речкою из кувшина,
( Вспоминай кисельные берега!)
У соседа слева - под лавкой шило,
У соседа справа - ручной наган.
Повезло родиться (и пригодиться).
К иноверцам ненависть - на века!
К инородцам...
Здесь хорошо - туристом,
Из окна вагона. В руке - бокал.

Камни вздрагивали от стонов ночью,
А потом, при первых лучах зари...

Забери религию, слышишь, Отче?!
Храм оставь - религии забери!
Тяжкий труд, наверное - в предрассветной,
До-заветной, смутной для всех поре
Сотворить из хищника - человека...
А потом людей превращать в зверей.

Здесь направо - парк. Пожелтели листья,
Впереди - зимы черно-белый скетч.
Повторяют травы слова молитвы
На одном-единственном языке.


Анна МАРКИНА, Люберцы (Россия)

Markina

Конкурсное произведение 400.
ИНОГДА МНЕ КАЖЕТСЯ, ЧТО И МЕНЯ ЗДЕСЬ НЕТ...

Иногда мне кажется, что и меня здесь нет
среди бледных, серых, не выдающих чувства,
среди ровных людей, не наводящих шорох:
порешать задачи, переварить обед,
не разбирая ни слов коллег, ни себя, ни вкуса,
и не то, чтобы свет изжит, просто – общая приглушенность.

Это время потерянных и молчащих,
тренингов: путь к себе, беспредельность власти и личный рост.
Это время, когда горчишь или недосолен,
здесь прикажут быть поострее, а там – послаще.
Это время людей, задвинувших благородство
вместе с бабушкиным сервизом на антресоли.

Отгораживаться замками и занавесками,
не впускать просящего, поглядывать через щелочку,
перешагивать через немощных и убогих,
чтобы просто удерживать равновесие,
чтобы спрятаться в иллюзию защищенности,
будто страшное не гоняется за тобой.

Понимая все это, скатываться в депрессии,
прибиваться к сильным, лишь бы не отделяться,
и мечтать все бросить, свинтить в тайгу,
оставаться, ждать, притворяться пресным,
ни во что не верить, чтоб не стать объектом манипуляций,
собирать свой мир через «больше так не могу».

Но пока ты держишься, названный чудаком,
вне спокойствия, безопасности, теплых мест,
и стоишь с фонариком, погруженный в темень,
для других оборачиваясь маяком,
я могу еще верить, что выход есть
и никто еще не потерян.


Игорь ГРИГОРОВ, Архангельск (Россия)

Grigorov

Конкурсное произведение 41.
ПУТЕШЕСТВИЕ

Бывает так, что сердце застучит,
Как шпильки старшеклассниц в переулке
Или трещотка флюгера в метель, -
И вот уже знакомые врачи
Рекомендуют пешие прогулки,
Скрывая эротическую цель.

А для тебя ходьба – как мир иной,
(Так от Печоры далека Онега),
Но, выполняя дружеский совет,
Ты движешься в ближайший обувной
И выбираешь тапочки для бега,
Сурово отвергая белый цвет.

А после – обживаешь ближний сквер,
Как ближний свет. Приобретаешь карту,
Изобретаешь правила игры,
Шаги считаешь, лодырям в пример,
И, офисну подобен Бонапарту,
Воюешь виртуальные миры,

Начав, конечно, с Польши. Учишь польский,
«Пшепрашем, пани». Путь, бесспорно, скользкий -
По берегам не столь пустынных волн:
Не помогает древнеримский опыт,
Когда идешь по краешку Европы,
Оставив одесную Корнуолл.

Ты продолжаешь двигаться, и твой
Сурок свистит Take five, глотая такты -
То птичья трель, то колокольный звон.
И ты, шурша осеннею листвой,
Свернешь за край ракушечного тракта,
Чтоб наконец увидеть в Лиссабон.

Тебя встречает море, чаек крики.
Что ты Энрике, что тебе Энрике?
Луна – скорей эскудо, а не грош,
И ты целуешь на прощанье польку,
«Пшепрашем, пани». Пред тобою только
Атлантика, и ты по ней идешь.

Оформив атлантическую визу,
Уходишь вверх, по незаметной снизу
тропинке узкой в небе голубом,
И смотришь вниз - немного умилённо -
на тех, кто не дошел до Лиссабона
И даже не слыхал про Лиссабон.


Алена РЫЧКОВА-ЗАКАБЛУКОВСКАЯ, Иркутск (Россия)

ZakablukovskayaA

Конкурсное произведение 248.
ОРЕХИ

Перебирая старый шкаф, кулёк прогорклого ореха
Находишь в нём. Был ледостав. Был ледостав.
Да вот – проехал по приснопамятной реке...
Кулёк кедровых междометий.
Они как замершие дети
В моей руке.
О, Виноградарь, мой Виноградарь –
Души свеченье, свеченье плоти.
Мой Виноградарь проходит рядом
И исчезает на повороте...
Под куст бросала сухое племя
Пыльцою плесени обелённое.
Сухих орешин тугое темя
Не сразу выстрелит в мир зелёный.
А вдруг да выстрелит самопалом?
А ты здесь сорные щиплешь травы.
А ты плывёшь и не веришь в чудо.
Что может проще – орехов груда
В осоте, в тлене.
Долой из плена природа бьётся осатанело –
Разрыв аорты и оболочек.
И, рты разинув, стоят росточки.
Кедрёныш малый он та же пальма
В микроскопическом эквиваленте –
На тонких ножках зонты La palma.
Сорокалетней взираешь дурой
На этот выводок эмбриональный.
На их сошествие ниоткуда –
Из дали дольней из грёзы давней.
Сидят скорлупки а-ля береты
На их головках.
О, дети-дети...Легко ли трудно
Существование,
Но озарение приходит с вами.
Уходит с вами.
И греет после.
И светит.
Светит.


Клавдия СМИРЯГИНА-ДМИТРИЕВА, С-Петербург (Россия)

Smiryagina

Конкурсное произведение 117.
ЦАРЬ

Царь смеётся, глядя сквозь века:
вновь его народ ломает копья.
Ох, и глубока ты, и крепка,
выучка да выправка холопья!
Яблочко по блюдечку бежит,
круг за кругом резво нарезая.
Кто там показался? Вечный Жид?
Или сарацин залетных стая?
Впрочем, развлекаться недосуг:
снова петушок на спице бьётся,
точит острый меч вчерашний друг,
и опять отравлены колодцы.
Ты же царь, а значит, виноват,
в смутах, воровстве да недородах,
в том, что въехал в ухо брату брат,
ты виновен, ты, отец народа.
Если слишком мягок, если крут,
если на колу сидит предатель,
каждый пряник твой и каждый кнут -
всё припомнят, кстати и некстати.
Царь вздыхает, жестким пальцем вновь
яблочко по кругу запускает.
Что там ждёт у правнуков – любовь
или злоба чёрная людская?
В штофе, словно кровь, горит вино,
яблочко торопится, кружится.
Царь не спит. В окне темным-темно.
Только петушок торчит на спице.


Петра КАЛУГИНА, Москва (Россия)

Kalugina

Конкурсное произведение 50.
С ИЗНАНКИ

Тёплый хтонический ветер,
лакомый запах Москвы.
Помню, как ехал и бредил,
гнил с головы.

Видел названия станций,
воющей тьмы провода.
Заповедь «Не прислоняться»
к ней никогда.

Надо – к чему-то – стремиться.
Ехал и чуял нутром,
как распускается в лицах
Роза метро, –

Словно растет прореха.
С севера на восток
Ехал себе и ехал,
Летел себе, лепесток.
.
Грезил, нахально грезил,
Как бы в глаза дерзя
Жызни. Был груб и весел.
А что, нельзя?!

Нет в ней тебя – и ладно!
Может быть, ты – вон та.
Чувствовал: нет, прохладно.
Парок у рта.

Видел судьбу с изнанки.
Всю пролетел насквозь.
А с лицевой так и не довелось.


Марианна БОРОВКОВА, Москва (Россия)

Borovkova

Конкурсное произведение 161.
МНЕ ОБЕЩАЛИ

мне обещали снег в сочельник
и лёгких саночек разбег,
но ни полслова о тебе
пророчествовать не посмели

несметные дары просты:
рахат-лукум, кишмиш, гранаты -
мы были бы друг другу рады,
когда б не я,
когда б не ты

когда б не долгие метели
шептались с кем-то по углам,
и улица, белым-бела,
навстречу празднику летела

вставала ночь не с той ноги,
родные пламенели лица,
и на глазах смелели птицы,
развязывая языки

арбузный ломтик освещая,
звезда сияла над столом,
откладывалась на потом
мелодия моих молчаний -

её оплакивал дудук,
живого слова соучастник,
они мне обещали счастье
я жду

а где-то бледный призрак лета,
и голубой проём окна,
я не могу об этом знать
я думать не хочу об этом

о, золотая хванчкара,
серебряное цинандали,
вы мне бессмертье обещали -
теперь пора!


Анна ДЕНИСОВА, С-Петербург (Россия)

Denisova

Конкурсное произведение 334.
О ПУСТОТЕ И МАМЕ

по утверждению вывески, этот дом
видел одни рождения, но неправда -
здесь хоть нечасто, но всё-таки умирали.
ты уцелела и, выкарабкавшись с трудом,
выиграла бой... ни героем, ни генералом
не ощущала себя.
возвращалась - простой солдат,
с грудью пустой - безмедальной и безмолочной,
зыбкое тело ещё непривычной дочки
в жизнь волокла – прямиком в персональный ад.
путь через пекло - смертельней, зато короче.
так и тащила меня на своем горбу.
я говорила: агу! чёрт возьми, агу!
что в переводе значило: не могу
и не хочу!
подавленный слабый бунт:
б ы т ь не хочу
и не бу...

словно надеясь продлить, сэкономить дни,
их забывали срывать – и запаздывал календарик.
но, собирая всех вместе, в краях недальних
всё раздвигалась оградка вокруг родни.
стол никогда уже больше не раздвигали.

жили-тужили, с твоей пустотой втроём -
пагубной, горькой, неведомого разлива,
в чашке водой притворяющейся стыдливо.
и говорила я: мама, не пей её.
и пустоту на двоих несли мы.

долго, так долго несли - и срастались с ней...

P.S.

день был промокшим.
чернилами на бумаге
всё расплывалось, пока в пустоту повторяла маме:
Бог с тобой, пей, но пожалуйста, только не...

а безответность гудела на линии между нами.


Борис ФЭРР, С-Петербург (Россия)

ferr

Конкурсное произведение 284.
OPUS M.

                            ... audi, vide, sile

на свет лица стремятся мотыльки.
не шелохнусь, я к воздуху приколот.
запомни, дикий сад, меня таким.
тепло кропит, вытачивая холод.
где к паутине крепится роса -
там все полнее, пуще, безраздельней
забытым звуком зарастает сад.
забытым звуком. сорным. колыбельным.
я подчиняюсь слитности цветков,
чей кроткий зов и вкрадчивое пенье
душе моей доступны целиком.
чем ниже тон целительных растений,
тем неизбежней близость мотыльков.


*


СПАСИБО ВАМ ЗА ВАШИ СТИХИ, ДРУЗЬЯ!


GIF2




cicera_ceraja



ИЗ ИСТОРИИ ПРИЗА


Обладателями Приза симпатий портала Stihi.lv

в номинации "Неконкурсные стихи"


объявляются:


 

Полина ОРЫНЯНСКАЯ, Москва (Россия)

Orynyanskaya

Война

К войне привыкаешь. Где-то идёт война,
А ты просыпаешься, ставишь согреться чайник.
Ты смотришь на мир из собственного окна,
А там на проталине пара собак скучает.

Войну ты включаешь с выпуском новостей.
Она похожа на выдумки Голливуда.
Её можно вместе с кофе подать в постель.
Под неё можно сексом заняться или помыть посуду.

Война утомляет флагами всех мастей,
Дешёвым пафосом безобразных прилюдных истерик.
А чтобы не было бездомных старух и убитых детей,
Выключаешь телик.


Женис КАЗАНКАПОВ, Астана (Казахстан)

Kazankapov

* * *

А ты идешь, и за тобой светло.
Мурлычет клевер, тронутый ладонью.
И дождь разносит мокрою метлой
твой след полынный, сладкий и бедовый.
Шаги сминают свежую печаль.
Стихает хруст ломающихся копий,
когда я пью смородиновый чай
в оставленных тобою теплых копнах.
И в сотый раз я поле перейду,
насобирав ковыль поступков колкий.
А ты уже почти не на виду,
и мне искать в стогах твои иголки.
Я окунусь в ручей родных кровей,
молитвы бормоча до отупения.
А ты идешь по лестнице наверх,
и опадают желтые ступени.



Игорь КАЛИНА, Майнц (Германия)


KalinaI

* * *

захлёбываясь мне не говори
что люди белоснежные внутри
и это дьявол мажет сажей душу
вот дети бьют улиток в беготне
о стену и текут по белизне
скорлупки размозжённые ракушек
они в себе не чувствуют вины
за то что быстро скрыться от войны
улитка несуразная не может
а сами позабыли как бегом
неслись когда кулак схватил их дом
и с панцирем саманным сделал то же
им не грозит в Германии беда
берут моллюсков с влажного листа
и отнимают жизни бессердечно
не скоро пятна сохнут на стене
я думаю что злоба не вовне
она в самой природе человечьей

 

Андрей МАРТЫНОВ, Москва (Россия)

Martynov

* * *

ничего не надо
больше ничего
лишь бы снегопада
длилось волшебство

и струился с неба
падал белый снег
и белее снега
не было вовек

и улёгся ветер
на исходе дня
и на белом свете
не нашли меня



Геннадий КАЦОВ, Нью-Йорк (США)


Katsov

Отец

Он говорит: «Основное – порядок снов.
Здесь все молчат, и за столько прошедших дней
Мы не сказали с соседом и пары слов.
Чем беспробудней здесь сон – результат верней».
То есть, сон в радость ему, ну и в руку – мне.

Он говорит: «Надо только успеть в сюжет
Вставить конкретные месяц, и день, и час,
И перечислить в родительном падеже
Мне, как родителю тех, кто покинут, – вас».
Он мне сказал: это делал уже не раз.

Он говорит, что у них, неизвестно где,
Есть все возможности нам подавать сигнал,
И сообщать – то приметой, что быть беде,
То: «Я в окошко снежок ночь назад бросал».
Я это слушал во сне и, смеясь, кивал.


Александр ДОЛГУШИН, Висагинас (Литва)

Dolgushin

Расклеенный мир

Клей плохой. Расклеиваюсь весь.
На соплях, как-видно, всё держалось.
Осень. Лакмус. Дождевая взвесь.
Листьев разношёрстных побежалость.

Побежалость беженцев от войн.
Кровь и ор над пропастью вселенной.
Мир идёт по грани ножевой.
Что-нибудь включить повеселей, но

Видимоприёмник барахлит.
Как ни бей – набит он дураками.
И разводит добрый Айболит
В облаках беспомощно руками.


Андрей МАРТЫНОВ, Москва (Россия)

Martynov 

Конкурсная подборка 250 публиковалась анонимно

* * *
жили-были
любили
копили
запасали как чувствуя впрок
грозовые июльские ливни
и алеющий майский восток

драгоценные зёрна сомнений
и целебные капли обид
составлялись в единые звенья
в целом всё же прекрасной цепи

небосвод был высок и незыблем
и никто не боялся войны
нам казалось
другие погибнут

а другим
всё казалось
что мы

 

СПЕЦИАЛЬНЫЙ ПРИЗ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ ОРГКОМИТЕТА КОНКУРСА

присуждается ряду произведений Чемпионата


Ольга ДОМРАЧЕВА, Большеречье (Россия)

Domracheva

РОЖДЕСТВЕНСКОЕ


когда январь в объятиях закружит
тебя и небо, снег и фонари,
до оголтелой тишины – снаружи,
до белизны клокочущей – внутри,

качнётся шар и всё перевернётся:
вода и свет, дома и облака.
звезда родится в глубине колодца,
слетит чуть слышно слово с языка.

синицам вдоволь нынче белых крошек,
блаженный мир нечёсан и небрит.
а ты стоишь на небе, огорошен,
с новорождённой звёздочкой внутри.


Лана СТЕПАНОВА, Вангажи (Латвия)

Stepanova_L

МЦЫРИ

В детстве свет был ярче, пространство шире
(десять лет, двенадцать? не в этом суть),
а стихи с ореховым словом «мцыри»
не давали мне по ночам уснуть.
Это слово звуком околдовало:
разгрызёшь скорлупку – услышишь хруст.

Я брала фонарик под одеяло,
и опять Арагва текла в Куру,
вылетал огонь из небесной топки,
устремлялся в бой с человеком барс,
за водой шла девушка узкой тропкой,
на излом героя брала судьба.

У весов две чаши, и обе с грузом.
Что важней, весомее – как понять?
На одной – молитвы, покой и узы,
на другой – три вольных, счастливых дня...

Мне тогда казалось, что я смогла бы
сделать выбор в пользу блаженных дней.
А сейчас и воля, и страсть ослабли,
и всё чаще хочется, всё сильней
от тревог и гроз схорониться в келье,
запереть замок, потерять ключи...

Подержала слово на языке я,
а оно, как грецкий орех, горчит.


Елена ФЕЛЬДМАН, Шауляй (Литва)

Feldman

ИЗ ДНЕВНИКА


1.

Ну, вот и все. Не страх, а жалость
Поземкой выбелила путь.
Минуты три еще осталось –
Судьбой дарованная малость,
Чтоб календарь перевернуть,
Проверить ставни и щеколды,
Погладить чайник остромордый,
Засохший выбросить букет
И подобрать один опалый,
Кленовый, желтый, пятипалый,
Непроштампованный билет.
Ни направления, ни даты...
Куда спешить нам, провожатый?
Пускай еще повьется нить.
Давай присядем на дорожку:
Еще секунду, каплю, крошку! –
Все недожитое дожить.

2.

Когда б Творец на Пасху разрешил
Двум све́там обменяться новостями,
Я б написала Кате, Саше, маме –
Ну, и тебе, мой ангел. Меж могил

Я и сама смеяться не могла,
А карточка почтовая все стерпит:
Улыбки, сплетни, даже штемпель смерти –
Совсем как наш, вот только без числа.

Здесь хорошо. Туманы по ночам
И чопорные аисты на крыше.
Поднимешь взгляд от Диккенса – и слышишь,
Как стряхивает лишний воск свеча.

Но ты навстречу мне не торопись;
Живи покамест громко, жарко, жадно,
Бросайся в каждый омут безоглядно
И ласточкой мисхорскою кружись.

Ведь ты, мой друг, не любишь тишины,
А здесь ее бездонные озера,
И чудище стозевно и озорно
Без устали обходит наши сны.

Бывает, обернешься невзначай –
Ничто, врасплох застигнутое взглядом,
То притворится крымским променадом,
То застучит дождем. Таков-то рай!

Нет, не спеши. Но адрес – запиши
(Не вымарает ли усталый цензор?)
И сохрани в столе.
Прощаюсь; вензель;
И вместо марки – лоскуток души.
 

Марина НЕМАРСКАЯ, Санкт-Петербург (Россия)

Nemarskaya

* * *

Там, где Ириновский проспект
впадает в улицу Коммуны,
метель листает, как конспект,
деревьев ветреные руны.

И небо в воздухе скитов
слезливей, чем чернильный стержень.
Сквозь монастырь идешь, никто
среди живых уже не держит.

Здесь напрямик от суеты
в слепую даль ведет дорога,
в твой мир иной, ведь только ты
здесь говоришь с собой и Богом.

И слышишь свет и видишь смех
родного первенца, и словно,
прощаясь, ты прощаешь всех.
За всё. Посмертно. Поголовно.

 

*

СПАСИБО ВАМ ЗА ВАШИ СТИХИ, ДРУЗЬЯ!



LOGOGIF2




cicera_ceraja



ИЗ ИСТОРИИ ПРИЗА


Обладателем Приза симпатий портала Stihi.lv
в номинации "Неконкурсные стихи"
объявляется

Конкурсное произведение 289.


Тейт ЭШ, Москва (Россия)

ash

АЛЁНА. СКАЗЫ МЕСТНЫХ ПЕРЕЛЕСКОВ


Я смотрю, как дорога петляет в яру:
То ручьи огибает, кормя мошкару,
То растущую наспех крушину.
Но пока навигатор сверял полюса,
Повторила запаска судьбу колеса,
И придется оставить машину.

Ветки ближних осин колыхнулись на миг.
Промелькнула мыслишка: слабо напрямик?

Редколесье приветствует стайкой дичка.
Наверху воробьи ворошат облачка
(Ставят заполдень время и дату).
Но доставшийся путь - для ботинок и краг:
То коряга в траве, то грозит буерак.
Вдруг остатки тропы перерезал овраг,
Будто так и лежавший всегда тут.

И на дне - словно двое, укрывшись дохой -
Молодой березняк переплёлся с ольхой.

Я стою над оврагом. Блажит бузина.
Где-то топь огрызнулась урчаще.
Обходить по низам - не успеть до темна.
Остаётся - наверх, через чащи.
Безразлично стучатся сердца под корой.
Всё тесней и казённей смыкается строй.
Всё темней, но придётся идти же.
Привалился к бревну я, не чувствуя ног.
И назойливый звук (телефонный звонок?)
Наводнил разнолесные тиши.

Телефон мой был дома, и в минусе счёт.
Я вскочил. Огляделся.
Ещё раз.
Ещё.

корни. камни. кора... нахожу, наконец.
на траве, что насквозь насекома,
под листом трепыхается, будто птенец,
мой мобильник, оставленный дома.
постаревшая туча закрыла зенит.
я смотрю на айфон. и на ту, что звонит.
мысли мечутся с брани на брань же.
...затухает экран. замер зуммер. когда
стало небо светлей и слышнее вода,
всё становится так же, как раньше -

смс. будто палец подносишь к огню.
«ты чего не ответил? алёна. звоню»

вот, пожалуй, и всё. рассыпается снедь.
взгляд становится стылый и шалый.
но в руках телефон продолжает звенеть.
так и раньше трезвонил, пожалуй.
ствол упавшего дуба от чаги пузат.
схоронили алёну лет восемь назад.
всё кружится - коряги, ухабы.
тишина - и опять обдало холодком.
древний лес. мой мобильник. звонок за звонком.
за звонками - звонок. и звонок за звонком.
и от холода деться куда бы.

две осины листвой заживляют просвет.
над моей головой ворожит муховед.
под ногами всё хрустко и ветхо.
пальцы сами собой нажимают «приём».
кроны дёрнулись. свет опадает в проём.
и качае-
качается ветка

*

Приз симпатий портала Stihi.lv в номинации "Неконкурсные стихи" - памятная медаль с логотипом конкурса - учрежден администрацией портала 1 января 2015 года.


Наши поздравления автору!

Администрация портала
stihi_lv
medals_portal
ТОП-12
произведений Международного литературного конкурса

"4-Й ОТКРЫТЫЙ ЧЕМПИОНАТ БАЛТИИ ПО РУССКОЙ ПОЭЗИИ - 2015"

в номинации "Неконкурсные стихи"


Ведёхина Ольга, С-Петербург (Россия)
 
vedehina

Деревья зимой


Когда штормит, держись за ветки взглядом -
за кровеносные сосуды с чёрной кровью
земли.
Держись за эту вязь природного фарси.
Оставь асфальт, бетон, хайвейные огни -
вкуси
разнообразие масштабом с бесконечность.
Непритязательная лёгкость встречи
с кружением зигзагов, завитков
и линий, и отрывистых штрихов…
Доступный фон, кораллы внеморские,
актёры, чьей-то волею немые -
в своём служении при нас, для нас…
Бесснежных зим устойчивый каркас.
Меж небом и поверхностью земной смиренно реют
деревья.


Вереск Родион, Люберцы (Россия)

veresk

* * *

Пару раз в год, в облачно-хвойной яви,
Расступятся ветки и - то ли снаружи, то ли внутри -
Платформа в трещинах. Дизель на Местерьярви.
Окурки на насыпи. Мертвые фонари.

И как в себе уместить - воду, листву, расстояние?
Пока вагон ползет по ржавеющей колее,
Там, на другом конце твоего сознания,
Пыхает лапник в костре, ель зацепляет ель.

Это не выжечь, не вырубить, не спеть под гитару -
Все, что выше водораздела, в височной кости:
Длинные прозвища станций, на мокром шоссе фары,
В апреле снег, в мае - дожди, в июле - дожди.

Воздуха наберешь, тронешь темную воду ладонью.
Река стала морем. На куртке расходятся швы,
Молния заедает. Выдохнешь в межсезонье.
Корни. Хвоя. Песок. Правый берег Невы.


Воля Алена, Таллин (Эстония)

volja

квадраты


"Пода-а-ай для прокорма, ба-а-атюшка..." -
затянет, бредёт по площади.
Кисейную юбку в катышках
наденет, гундит: "...хоро-о-ошая…"
Господь отпускал под ликами -
сторицей столиц отвешивал,
и сизыми голубиками
года добавлял по грешное.

Мужик бы держался, нечему,
отпразднует и не знается:
когда не стоишь со свечками,
до гроба потом не каешься.
Возьмёт что и ладно - крошками
нет почести - нет признания,
и станется ей, тетёшная
от края до края - крайняя.

Товарки по следу косятся,
кивают:"С ней только свяжешься...
Промоет не только косточки,
в объедки запишет каждого.
Вороньим крылом заведует,
летает, а глаз завистливый.
Седьмое колено дедово
седмицей в анналы втиснуто..."

Саднит ветерок, за дудочкой
доносит: "...необыча-а-айного…"
И любят убогих, дурочкам-
юродивым всё прощается.

Что Чёрный Квадрат малевичен,
что Белый - такой же, крутятся.
Пика́ссо.
На шаре – девочка.
Захочет... И это сбудется.


Долгунов Олег, Вильнюс (Литва)

Dolgunov

Туман


Туман, разбухший возле дома,
Ни пяди не сдавал назад,
Был в нескольких местах надорван,
Но рубцевался на глазах,
Подвижен и многообразен,
Сгущался несколько минут...
К чему бы?
Вечер рухнул сразу,
И утопил, и утонул,

И по шагам идущей к дому
Не различить издалека
Ни шарфик газовый бордовый,
Ни влагой тронутый рукав -
От обронившей тяжесть ветки...
Лишь пальцы склонны выдавать,
Что руки
ищут сигарету,
А губы -
нужные слова.


Ефремова Анастасия, Тарту (Эстония)

efremova

Жёлуди


             Лукоморья больше нет, от дубов простыл и след...
                                                В. Высоцкий

Ты говоришь: "Всё было. И больше уже не будет,
Лукоморье погибло, дубы превратились в гробы,
А в наше-то время, ты знаешь? да, были люди!..
А эти... смотреть-то страшно – пустые лбы.

Ты знаешь, как мы горели? Ведь мы – горели.
Боролись, братались, любили жизнь и вино.
Мы строили флагман – да вот проглядели щели.
Мы всё ещё живы – но каждый уже иной.

И свет в глазах – тусклее, чем в коридоре.
Да что там – отблеск, не тянет уже на свет..."
Подводишь итог с усмешкой: "Хана Лукоморью".
А где-то в глазах: "Докажи. Докажи, что нет".

Стрелки бегут к утру. Всё было? Ты прав, всё было.
Простые слова – пронзительны и грубы.
Бери лопату. Пошли. Какую ещё могилу?
Жёлуди видишь? будем сажать дубы.


Засыпкин Алексей, Сыктывкар (Россия)

zasipkin

Безбожник


Что-то слишком много стало Бога.
Сквозь рифмованный чертополох,
Как бы ни крива была дорога,
Свесив ноги, едет прямо Бог.

Богу тряско от камней и рытвин,
Плещется Вселенная в горсти.
А ездок заходится в молитве,
Вожжи отпустив.

Медленные странницы – страницы –
Бродят между выжженных колонн.
Чей-то дом стоит без черепицы.
Чей-то накренившийся балкон.

На балконе — сломанный треножник,
Ветхий кладезь видеокассет.
Может, Он сбежит к тебе, безбожник,
Ото всех.


Злотникова Ольга, Минск (Беларусь)

zlotnikova

* * *

У каждого своя – не подберёшься –
Дозволенная мера слепоты.
Какою же змеюкою ты вьёшься,
Душа моя? Чего не видишь ты

За камнем придорожным, за вещами,
За словом, за значением вещей?
О, как же мы с тобою обнищали –
Не в чем-то маловажном – вообще!

И что за слепотою: просто страшно
Раздвинуть горизонты и взглянуть,
Как сердце – часовой стоит на башне:
Глядит, не промелькнёт ли кто-нибудь.

Как сердцу – часовому даже выстрел
Милее, чем вот эта тишина,
В которой засыпаешь слишком быстро
На все (как это страшно!)
Времена.


Инина Александра, Орел (Россия)

inina

Сон серой пичуги


Земля на разрыве весенне свежа,
Как будто мадонна открыла ресницы,
Но это лишь птица влетела в пожар,
Затем, чтобы сниться, и сниться, и сниться.

Забыться, лежать, как другие лежат -
Одним из обоймы в своей веренице,
Не видеть, как птица влетает в пожар,
Затем, чтобы сниться, и сниться, и сниться.

и плыть
отражением
облака спящего
по томной воде
захмелевшего лета
рисуя барашков
упрятанных в ящики
от света до света
от света до света

Меж миром и небом истерта межа,
Незримо по сердцу проходит граница -
Ты серой пичугой влетаешь в пожар,
И он тебе снится, и снится, и снится…


Кац Андрей, Беер-Шева (Израиль)

kac

Слетались бабочки ползком


Сухим, как ветви саксаула
Колючим блюзом бритых дней
Тебе и мне сводило скулы
Все леденей и леденей.

На запах свежих почемучеств
Слетались бабочки ползком.
Деля обугленную участь
С уже пылавшим мотыльком.

Погасшей лампой злого солнца
Цедилось утро натощак.
Мы пили кофе по-японски.
По-конски
Я хотел коньяк.


Табишев Кирилл, Нефтекамск (Россия)

tabishev

Пуговица


Пожалуй, есть вещи - о них неприятно задумываться,
Пока мы живые, пока обстоятельствами не сжаты,
Но однажды в прихожей звенит, оторвавшись, пуговица -
Ты пришивала её когда-то;

Была же эпоха: стреляли рябиной, таскали яблоки,
Не ощущая масштабов мира, времени не ощущая,
И становится ясно, какой я тебе был маленький,
Какая ты мне - большая,

Как время идёт. В духовом шкафу поселилась ржавчина,
Снаружи хлопочут руки, морщинистые от мыла,
Мелькая всё реже и реже, переставая, будто нечаянно,
Теряясь под слоем пыли.

Есть ли миры, где Маяковский жив, где не в петле Цветаева,
Где не берут Гумилёва на мушки чекистских ружей,
Где неизменно звучит над посудой твоей эмалевой
Голос, зовущий на ужин?

Их нет. И кто-то другой выходит на улицу вечером,
Кто-то другой закуривает, обведённый оконной рамой.
Становится слишком мало разумного, доброго, вечного,
Тебя не становится, мама.


Фамицкий Андрей, Минск (Беларусь)

famicky

НИКТО


Никто

Под свисток динамичного паровоза
Умирает Анненский на вокзале.
Никакая поэзия или проза
Ничего пронзительней не сказали.

Ждут курсистки прекрасного педагога,
Паровозный дым окна черным застит,
Царскосельская тихо поет дорога,
И одна Звезда незаметно гаснет.

* * *

Все мы лежим по струнке,
Кутаемся в простынки,
Небо как на рисунке
Или на фотоснимке.

Все так ненастояще –
Нет ни воды, ни суши,
Есть только чертов ящик,
Черный и вездесущий.

Помнится – что-то было,
А потом отболело,
Черное – отбелило.
Белое отбелело.

* * *

ты музыка последняя моя
чей сумрачный мотив почти не слышен
так мертвые меж мертвыми снуя
не в силах молвить голосом остывшим
так осень злая лижется как смерть
клубами дым летит в дома и клубы
так возраст замораживает губы
и я не в силах в зеркало смотреть


Фральцов Александр, Самара (Россия)

fralcov

* * *

Сколько я проживу на свете? -
не услышать кукушку мне -
то восточный, то западный ветер
щепку звука мешает в волне.
И русалка поёт в пучине,
за спиной тараторит чёрт.
Всё ломается - кто починит,
на мякине не проведёт?

Стрелки словно на снимке замерли:
карамелью откапает час
и поднимется Солнце замертво -
ради мира, не ради нас.

 


logo100gif


prizstihilv3



ИЗ ИСТОРИИ ПРИЗА


Приз симпатий портала Stihi.lv в номинации "Неконкурсные стихи" - памятные медали с логотипом конкурса - учрежден администрацией портала 1 января 2015 года.


Наши поздравления авторам!

Творческих Вам успехов в 2015 году!

Администрация портала
stihi_lv
14
ТОП-7
произведений Международного литературного конкурса

"КУБОК МИРА ПО РУССКОЙ ПОЭЗИИ - 2014"

в номинации "Неконкурсные стихи"


Лада ПУЗЫРЕВСКАЯ, Новосибирск (Россия)

ЧЕЛОВЕК ЧЕЛОВЕКУ...

человек человеку попросту божий хлыст,
вышивающий крест
над рек слюдяными пяльцами.
зазевался – сиди и думай потом за жизнь,
сторожи свою тень, хрусти ледяными пальцами.

жизнь как путь, а не повод тупо набить мошну
и пуститься вразнос между разными берегами.
человек человеку – провод, бикфордов шнур,
если закороти́т, то, как ни оберегали
здесь свою безмятежность, годную на плакат,
как железную дверь надеждой ни подпирали,
а судьба вдруг рванёт, будто взятая на прокат,
прочь, по сказочной траектории, по спирали.

человек человеку запросто – божий глас,
отменяющий разом все имена и отчества.
громыхнет между делом –
и тут ты покажешь класс
беспощадной охоты на все свои одиночества.


Татьяна КАЛУГИНА, Москва (Россия)

НЕ МОГУ МОЛЧАТЬ

мой коллега Олег,
редактор отдела прозы,
по вечерам практикует бег
трусцой, в любые прогнозы.
по набережным Москвы
бегает, и по спальным
районам своих подруг
бегает, и по дачным
поселкам своих друзей
бегает, –
поджарый, сорокалетний,
вызывая одобрительные смешки
у нас, поедающих шашлыки
и пьющих вино бордовое
из маленьких водочных рюмок,
словно комарью кровь.

сам он не пьет, не курит,
смотрит вперед, на закат/рассвет,
и вниз, на свои кроссовки.
в жизни,
считает он, особого смысла нет,
но есть повод для тренировки.

иногда он спрашивает у меня:
как думаешь, нужна ли тут запятая?
а я иногда говорю: ну и бред!
слушай, сейчас тебе зачитаю...

как-то раз я привезла ему вёрстку на вычитку.
да-да, прямо к нему домой.
(курьер нас покинул, а исполнявший его обязанности
тех.редактор ушел в запой.
пришлось мне самой.)

«здравствуй, – сказал Олег. – проходи».
я прошла, отказавшись от тапочек.
стрельнула взглядом по сторонам: гантели, завал cd,
коллекция экзотических ярких баночек
(кока-кола, фанта и всё такое,
еще, наверное, с девяностых...)

у меня еще были к нему вопросы
всякие, по работе.
но все они выветрились при входе
на кухню,
при виде большой пятилитровой банки,
кишащей улитками ампуляриями –
«спиральками» и «катушками»:
различают по форме домика, –
пояснил Олег, улыбаясь мне благодушно.

«ты что, их ешь? продаешь?
или ты у них вместо бога?
а когда их становится слишком много, ты... – ?»

«я смываю их в унитаз!
ну не всех, конечно, часть популяции.
а потом они заново размножаются.
ну показывай, что там у нас», –
и надел очки в роговой оправе.

да, я знаю, что я не вправе...
что я грубо вторгаюсь в приваси
и что это недопустимо.
но мне снятся улитки-мимы
по ночам,
и беззвучно взывают к милости.

извини, Олег, но больше я не могу молчать...


Нина САВУШКИНА, Санкт-Петербург (Россия)

НА ЗАКАТЕ

На закате в окрестных лесах не гуляй,
не ныряй в неположенном месте.
Здесь река воровата, - сорвёт невзначай,
да утянет серебряный крестик.

Померещится вдруг, что погибель сладка
в ржаво-илистой ванне-нирване,
над которой безмолвно парят облака –
невесомые словно дыханье.

Ты вослед за лучом, по теченью, ничей
поплывешь, уносимый стремниной,
к берегам, где в сиянии сосен-свечей
холм пылает, как торт именинный.

Здесь разлит стеариновый свет сентября,
словно рислинг в незримых бокалах,
и ползёт вдоль просёлка сквозняк, теребя
занавески в домах обветшалых.

Здесь внезапно поймешь, робко переступив,
переплыв заповедные грани:
жизнь и смерть – это просто прилив и отлив
в нескончаемом чередованьи.


Сергей ШИРЧКОВ, Нижний Новгород (Россия)

МОЙ БЕДНЫЙ ДВОЙНИК...

Мой бедный двойник проживает в глуши,
окрестности там до того хороши,
что грех не остаться при случае,
у дома – запруда, в которой ерши
такие колючие!

И тихо, как после погони. Ах, да –
среди тишины закипает вода,
спокойно и самонадеянно,
и дерево машет по-свойски, когда
он смотрит на дерево.

Все мысли как мысли, а в общих чертах:
достроить бы дом, но не нужен чердак,
совсем бы уехать – беспутица...
Приятно откладывать то, что и так
ни разу не сбудется.


Ирина ГРАНОВСКАЯ, Рамат-Ган (Израиль)


СТО ЛЕТ ДО КОНЦА МОРЯ

В потоках просолённого тепла,
Шурша многоязычными речами,
Туристы расстилали под лучами
Соловые, вальяжные тела.

Блеск тихих вод был нестерпим для глаз,
И дамы, щурясь чувственно и сладко,
Размазывали по массивным складкам
Лечебную струящуюся грязь.
А поплавки-купальщики в воде,
Густой, как первый отжим из оливок.
Считали островки воздушных сливок,
Плывущих небом к солнечной слюде.

Пьянили, словно легкий алкоголь,
Верёвочки купальников по моде.
Невдалеке, меж гор, белел заводик,
Пакующий целительную соль.

Песок под нежным ветром шелестел,
Похожий на старинную бумагу,
И солнце жадно слизывало влагу
С распластанных вдоль моря потных тел.
Седой уборщик, важный, словно Ной,
Искал в песке обёртки и обломки...

На берегу, у самой водной кромки,
Сидел поэт с беременной женой,
Читая ей с листка последний стих
О вечной тайне глаз оттенка нори...

А Мёртвое живительное море
Тихонько умирало возле них.


Вадим СМОЛЯК, Санкт-Петербург (Россия)

МОЛИТВА

Не забирай ее, Господи! Пусть живет.
Пусть остаются теплыми грудь, живот.
Все, что просил по осени на нужду,
Не посылай мне, Господи! Подожду.

Не отнимай у губ ее сладкий дух.
Лучше старух забытых тобою двух
Вынь из земного ада в небесный рай.
Только ее не надо, не забирай!

Знаешь, ничтожно мало она жила,
Видишь, душа - воздушные кружева,
Слышишь, как голос тихий сквозь вой стихий,
Словно молитву шепчет ее стихи.

Хоть не грешила, всё же грехи прости.
Тело – пушинка, больно тонка в кости,
Не утолит кровавое воронье.
Боже, помилуй, не забирай её!

Дай домечтать, доплакать и долюбить.
А про меня не думай, уж так и быть.
Все, что я клянчил давеча в сентябре -
Не посылай, не надо. Оставь себе...


Олег БАБИНОВ, Москва (Россия)

ГИПЕРБОРЕЯ

Стихнет буря и медленно выпадет снег
на суглинки, подзолы.
И наступит опять восемнадцатый век -
шлейфы, фижмы, камзолы.

О, мадам! Где-здесь обитает эрмит -
пожилой венецьянец,
обожатель харит, отставной фаворит,
записной вольтерьянец.

После кофию будут - потешный поход
на шотландских лошадках,
разговоры, глинтвейн, Рождество, Новый Год,
фейерверки на святках,

и падение ниц кружевного платка,
и поклонник в поклоне,
и кормление птиц, и колючесть снежка
в беззащитной ладони.

Будет Deus, женевец, месье часовщик,
свято верящий в Разум,
на вечерний парад торжествующих книг
зреть сияющим глазом.

Как легко флиртовать под присмотром небес,
разделив эту веру
в вечный мир и спасение через прогресс,
по аббату Сен-Пьеру!

Не сердитесь, мадам! - Я порхаю к трудам,
чтоб к уходу остались
размышленья - как руки, воздетые к Вам -
De natura totalis*.

Посмотрите светло на седые холмы!
Наша Гиперборея -
лишь любовь, лишь дыхание долгой зимы,
лишь Амур да Психея.

* - "О природе всего" (лат.)


KUBOKLOGO-99gif













Полина ОРЫНЯНСКАЯ, Москва (Россия)

Война

К войне привыкаешь. Где-то идёт война,
А ты просыпаешься, ставишь согреться чайник.
Ты смотришь на мир из собственного окна,
А там на проталине пара собак скучает.

Войну ты включаешь с выпуском новостей.
Она похожа на выдумки Голливуда.
Её можно вместе с кофе подать в постель.
Под неё можно сексом заняться или помыть посуду.

Война утомляет флагами всех мастей,
Дешёвым пафосом безобразных прилюдных истерик.
А чтобы не было бездомных старух и убитых детей,
Выключаешь телик.

Женис КАЗАНКАПОВ, Астана (Казахстан)

* * *

А ты идешь, и за тобой светло.
Мурлычет клевер, тронутый ладонью.
И дождь разносит мокрою метлой
твой след полынный, сладкий и бедовый.
Шаги сминают свежую печаль.
Стихает хруст ломающихся копий,
когда я пью смородиновый чай
в оставленных тобою теплых копнах.
И в сотый раз я поле перейду,
насобирав ковыль поступков колкий.
А ты уже почти не на виду,
и мне искать в стогах твои иголки.
Я окунусь в ручей родных кровей,
молитвы бормоча до отупения.
А ты идешь по лестнице наверх,
и опадают желтые ступени.

Светлана АЛЕКСЕЕВА, Клин (Россия)

Хроники дождя

Ты мне пишешь о том, что в Макондо опять дожди,
И, пока не закончатся, мне приезжать нельзя.
Без меня в тростниковых болотах туман чадит,
Без меня серебристые нити в листве скользят.
Отсыревшие книги похожи на спитый чай,
Механизмы ржавеют, ветшает сукно надежд,
Попугаи в прогнозах о солнечных днях молчат.
Мутный студень зари хоть трофейным мачете режь -
Не добудешь ни искры. Туземцы зарылись в ил,
Даже скупщики снов растеряли былую прыть.
Ты не помнишь, чтоб раньше так сильно по мне грустил,
И клянёшься, что будешь до гроба меня любить.
Ты по несколько писем за день сочиняешь мне,
Но размыло ведущие в наши края пути...
За кого ты воюешь в дождливой чужой стране?
Я ведь даже на карте её не смогла найти.

Игорь КАЛИНА, Майнц (Германия)

* * *

захлёбываясь мне не говори
что люди белоснежные внутри
и это дьявол мажет сажей душу
вот дети бьют улиток в беготне
о стену и текут по белизне
скорлупки размозжённые ракушек
они в себе не чувствуют вины
за то что быстро скрыться от войны
улитка несуразная не может
а сами позабыли как бегом
неслись когда кулак схватил их дом
и с панцирем саманным сделал то же
им не грозит в Германии беда
берут моллюсков с влажного листа
и отнимают жизни бессердечно
не скоро пятна сохнут на стене
я думаю что злоба не вовне
она в самой природе человечьей

* * *

утро чисто вымыто проклятье
у ствола в тени прикорневой
на земле лежит зелёный дятел
как лоскут а я ведь знал его
здесь конец пичугиного века
мой не знавший отдыха сосед
третьим затуманившимся веком
наглухо зашторил божий свет
стартовал немыслимо с карниза
явно же не зная ни черта
вообще о том что между жизнью
и не жизнью крепкая черта
да на этой скорости приятель
раза в три быстрее голос стих-
нет и капли времени не хватит
на ещё один весёлый стих
ну прощай навек воздушный житель
дай пожму обвисшее крыло
как и я ты вдаль смотрел и видел
безграничный путь а не стекло

Геннадий КАЦОВ, Нью-Йорк (США)

Отец

Он говорит: «Основное – порядок снов.
Здесь все молчат, и за столько прошедших дней
Мы не сказали с соседом и пары слов.
Чем беспробудней здесь сон – результат верней».
То есть, сон в радость ему, ну и в руку – мне.

Он говорит: «Надо только успеть в сюжет
Вставить конкретные месяц, и день, и час,
И перечислить в родительном падеже
Мне, как родителю тех, кто покинут, – вас».
Он мне сказал: это делал уже не раз.

Он говорит, что у них, неизвестно где,
Есть все возможности нам подавать сигнал,
И сообщать – то приметой, что быть беде,
То: «Я в окошко снежок ночь назад бросал».
Я это слушал во сне и, смеясь, кивал.

Александр ДОЛГУШИН, Висагинас (Литва)

Расклеенный мир

Клей плохой. Расклеиваюсь весь.
На соплях, как-видно, всё держалось.
Осень. Лакмус. Дождевая взвесь.
Листьев разношёрстных побежалость.

Побежалость беженцев от войн.
Кровь и ор над пропастью вселенной.
Мир идёт по грани ножевой.
Что-нибудь включить повеселей, но

Видимоприёмник барахлит.
Как ни бей – набит он дураками.
И разводит добрый Айболит
В облаках беспомощно руками.

ИМЯ АВТОРА конкурсной подборки будет объявлено 6 июня 2016 года в итоговом протоколе конкурса.

* * *

жили-были
любили
копили
запасали как чувствуя впрок
грозовые июльские ливни
и алеющий майский восток

драгоценные зёрна сомнений
и целебные капли обид
составлялись в единые звенья
в целом всё же прекрасной цепи

небосвод был высок и незыблем
и никто не боялся войны
нам казалось
другие погибнут

а другим
всё казалось
что мы

ИМЯ АВТОРА конкурсной подборки будет объявлено 6 июня 2016 года в итоговом протоколе конкурса.

Матёрый

Метелило. Смеялась дико ночь,
Затягивалась дымкой беспросветной.
Морозное седое волокно,
Примявшее степные сухоцветы,
Сугробами ложилось тут и там
В неистовой колючей круговерти.
Раскалывалось небо пополам.
У старенькой кошары сиплый ветер,
Встряхнув на крыше связку камышей,
То выл протяжно, то надрывно плакал,
Заглядывая в кровельную щель.
А там внизу, среди овец и мрака,
Разрубленного ламповым лучом,
Матёрый волк, припав к земле промёрзлой,
Вдыхая прелый воздух горячо,
Смотрел колючим взглядом: страшным, грозным,
Как в слабых человеческих руках
Чудовищно поблескивают вилы,
Как потом проступает вражий страх
И капает на ветхие настилы.
Пастух – совсем мальчишка, для него
Такое столкновение в новинку.
От ужаса качая головой,
Нахмурившись, и грозно выгнув спину,
Он ждал прыжка и чувствовал, что твердь
Становится непрочной и воздушной,
Что где-то у затылка дышит смерть,
А жизнь глядит насмешливо-бездушно.
...От плача задыхался вьюговей,
Отчаянно хлестал кнутом по крыше.
Он видел, как летит на вилы зверь,
И с тяжкой ношей падает парнишка.