Живет в Истре (Россия).

В КОКОНЕ ИЗ ТРАВ


* * *

Январь – такое мужичье лето, когда в небе салюты и все дольше греем моторы, высыпаемся впрок, а во сне телефоны где-то все звонят и требуют реваншей за разговоры. Утром долго светает, но быстро потом и темнеет. Ишь! Успеть бы стеганьем ковра испугать голубиную свору, дымом из труб заводских обнадёжиться: потеплеет. И застыть, проверяя глазами на прочность нервюры простора.


Внутренний ребенок

Посидим на жердочке, побухтим,
что, мол, редко видимся, да глухи…
– «ми» добавь! –
прикинемся для того,
кто внутри живет эмбрионом.

А потом пойдем
– лучше «полетим»! –
каждый в свой четвертый или третий Рим,
где блажит некормленый хризолит,
яхонт неумыт с халцедоном.

А тот самый спит, больше не поёт,
Радужным не тычется изнутри в живот,
может, навсегда в коконе из трав
он заснул?
– Тогда похороним.

Застегнем его, глянем воровато,
баю-бай шепнем. Мы не виноваты.

Зависть

А луна поднималась и снова падала с лестниц,
засыпая глазницы своей восковой чечевицей…

Ф.Г. Лорка

А у нее уже выпали молочные зубы,
Висит взрослая, важная, и лицо лоснится.
Ей плевать на оспины кратеров, красе-девице,
Ей светить на воду, огонь и медные трубы.

Ей дробиться в волнах на пленке разлитой нефти,
Отражаться в мертвых зрачках дюгоня,
Получившего в бок гарпун, не ушедшего от погони,
И блестящего глазом теперь, как эмалью финифти.

И еще луне предстоит посветить на рельсы и шпалы,
Поскользить лучом по двутавру – американские горки!
Это сталь после взрыва скрутило. И как не поверить Лорке,
Что у пифии этой топорщатся острые жвалы.

И случится, что главный дым сгруппируется шампиньоном
Над Бенином, Шри-Ланкой, над Чили, Угандой и Польшей.
Те же оспины кратеров… Только диаметр побольше
У знакомой планеты, почти близнеца, компаньона.