Стихотворения, предложенные в ТОП-10 "4-го открытого Чемпионата Балтии по русской поэзии - 2015" членом Жюри конкурса. Лучшие 10 стихотворений Чемпионата Балтии будут объявлены Оргкомитетом 6 июня 2015 года.
1 место
Вадим Гройсман, Петах-Тиква (Израиль)
* * *
Из летней духоты, кружась навеселе,
Прохладный ветерок в ночные окна дунул.
Мне стало радостно, как будто я себе
Другую родину придумал.
Там времени не жаль: распахана тюрьма,
И старость бедная сияет, как награда.
Дороги-лесенки и белые дома
Среди плюща и винограда.
Расшевелился ад, ползут его дымы
На тесный город, высеченный в кубе.
На лестнице миров, в горах чужой земли
Трубят псалом на древней тубе.
Из городских ворот мы выйдем налегке,
Забудем, как мучительно мечтали
Запечатлеть на камне и стекле
Сиюминутные печали.
Я прошлому не брат и смерти не слуга,
Все ратники мои умылись и воскресли.
Всё громче на невидимых лугах
Гудят пчелиные оркестры.
2 место
Надя Делаланд, Домодедово (Россия)
* * *
поезд поезд скоро ли я тронусь
что там ест похрустывая Хронос
где-то на границе с темнотой
плачут дети жалобно и громко
что же я как мне спасти ребенка
каждого кого окрикнуть стой
ой-ёй-ёй охотники и зайцы
раз два три увы не хватит пальцев
сосчитать грядущих мертвецов
у тебя щека в молочной каше
не умри женился бы на Маше
Вере с Петей сделался отцом
не стреляй у мальчика Миколы
скрипка он идет домой из школы
повторяя мысленно стихи
Пушкина все взрослые остались
теми же и даже тетя Стася
добрая и нет вообще плохих
положи на тумбу пистолетик
посиди немного в туалете
никого не следует убить
луковое горе наказанье
я же десять раз уже сказала
выбрось пульки постарайся быть
3 место
Михаил Озмитель, Бишкек (Киргизия)
На объездной дороге Бишкек - Рыбачье
на этой дороге не очень заглянешь в себя:
сто двадцать - не меньше, но вдруг замечаешь:
душа не болит, а глаза равнодушно следят,
как лента колючая кольца теснее сжимает,
как мимо и пристально смотрит казахский солдат.
И давишь на газ и опять обо всём забываешь.
Граница. Таможня. Дунганки собрались к родне -
как ярко одеты! им рядом совсем - через речку.
смеются, нарядные... Нужно подумать и мне:
о том, как одеться, когда соберусь недалече...
... какие таможни меня ожидают и что мне надеть
пред встречею с тем, перед кем непременно предстану,
а слева колючка, нейтралка... и мысли. Но думать не сметь,
что можешь, как раньше... Не смею. Не стану.
жужжит потихоньку бэушный помятый ниcсан
по правую руку торгуют уйгуры - с полей и дешевле!
а слева - запретный теперь для меня Казахстан,
когда-то мы жили иначе: печальней, душевней.
а справа - всё пустоши, дальше - Китай,
но это чужое, а здесь всё такое родное:
звенящий от зноя и высохший трижды курай
а там далеко угасает закат над Окою...
когда-то здесь жили другие, и всё-таки - мы:
теперь города их под дикой, нетронутой глиной,
как зёрна, укрыты они - от кочевников и от чумы:
но мы прорастаем незримо, неукротимо.
здесь время не знает границы, хотя и оно
всего лишь граница. Он вечностью целой владеет.
Он ждёт, что взойдет и поднимет свой колос зерно,
которое Он у дороги проезжей настойчиво сеет.
Так надо... Прощайте, мои тугаи*.
прощайте, туранги** седые косицы:
пора тормозить - скоро точка ГАИ.
мне нечем и незачем с ними сегодня делиться.
_______________________
* Тугай - пойменный лес в Средней Азии
** Тур'анга - разновидность тополя, произрастающего в Средней Азии
4 место
Геннадий Акимов, Курск (Россия)
Стыки памяти
Маргарита мертва так давно, что не помнит,
Как её убивали, огнём пытали.
Её дух анфиладой солнечных комнат
Удалился в просторы, где несть печали.
Только слушая реквием, вспоминает крики,
Ощущает запах горелой плоти.
На секунду расходятся памяти стыки,
А потом опять смыкаются плотно.
Доктор Фауст, не плачьте, ведь всё забыто,
Милосердие научились делить на кванты.
Видите - в желтом черепе Маргариты
Вместо глаз горят бриллианты,
Как прожекторы мощные - вдоль асфальта,
Как огонь, охвативший тело - ещё живое...
Черный пудель сидит на стене Бухенвальда,
Смотрит в лунное небо, протяжно воет.
5 место
Александр Куликов, Владивосток (Россия)
Возвращение Моисея
1.
На ослике, потомке тех ослов,
Чей предок на себе возил Иуду,
Неважный ткач косноязычных слов,
Въезжает он в Египет. Отовсюду
Идут к нему старейшины. И чуду
Дивятся: посох наземь кинув свой,
За ним, за уползающей змеей,
Бежит он и за хвост гадюку тащит.
И вот уже, как будто бич свистящий,
Рогатая взмывает над толпой.
2.
И, в ужасе отпрянув от змеи,
Стоят, оцепенев. Стихает ропот.
И слышно, как трава шуршит, земли
Касаясь там, где в ней змеятся тропы.
Саманщики стоят и глинокопы,
Оцепенев от страха, и глядят,
Как, дельту Нила обагрив, закат
Затем и русло делает багровым.
Лягушки квакают. Мычат коровы.
Сбиваясь в тучи, комары гудят.
3.
И снова в Моисеевой руке
Из кипариса вырезанный посох.
И снова тихо, и вода в реке
Становится небесней купороса.
«Быть пеклу!» – радуются водоносы.
«А где солому брать для кирпичей?»
«Явился! Проку от его речей!»
«Того гляди дойдет до фараона!»
«Пес мадиамский! Здесь ты вне закона!»
… Горит огнем в терновнике ручей.
4.
И, озирая Гесем, видит он
То место у плотины, где когда-то
Меч обнажил, услышав плач и стон,
Внезапным чувством ярости объятый.
Вот здесь лежал надсмотрщик проклятый,
Убитый этой самою рукой,
Которую сейчас перед собой,
Всю в струпьях, пораженную проказой,
Он держит, потрясенный сам, что сразу,
Вмиг она стала страшною такой.
5.
И, в ужасе отпрянув от руки,
Торчащей будто сикомор трухлявый,
Погонщики стоят и рыбаки,
Оцепенев, крик проглотив картавый.
Над ними черных оводов оравы.
Мычат коровы. Страшно воют псы,
Как будто всем последние часы
Приходят. Будто им последним часом
Стал миг, когда тлетворный запах мяса
Гниющего поймали их носы.
6.
И снова Моисеева рука –
Живая плоть, свидетельство обмана.
«Да сколько можно слушать дурака?!»
«И правда! Завтра подниматься рано».
«Мед с молоком! А, может, с неба манна?»
«По агнцу – всем! Наглее нет лжеца!»
«Скажи еще, из золота тельца!»
«Да что тельца! Все золото Египта!»
«Вы поглядите на него! Вот тип-то!»
… Столп света, словно посох, у дворца.
7.
И, глядя на дворец, где был он юн,
Где жил как сын, хотя и не был сыном,
Где Ливия, касаясь нежных струн,
Смотрела кротко и невыносимо,
Откуда он с проворностью крысиной
Бежал, – он вспомнил, что бежал сюда,
Что так же под папирусом звезда
Качалась и ступни боялись ила.
И, как тогда, он зачерпнул из Нила.
И кровью стала на песке вода!
8.
И, в ужасе отпрянув от того,
Кто кровью обагрил песок белесый,
Стоят, не понимая ничего,
Носильщики, гребцы, каменотесы.
А над дворцом – столп огненный, и косо
По мирным крышам бьет термитный град,
И прямо в окна молнии летят,
И кровь закланных агнцев льет ручьями,
А саранча орудует мечами,
И тьмою липкой город весь объят.
9.
И только здесь, где Моисей воздел
Свой жезл над головами иудеев,
Как будто бы пролег водораздел
Меж тьмой и тьмой и каждый шепчет: «Где я?»
«В глазах туман, и сердце холодеет!»
«Зачем в руке у каждого из нас
Меч или нож? Чья очередь сейчас?»
«За что нам эта страшная расплата?»
«Кого убить я должен? Друга? Брата?»
«Того, кто ближе», - раздается глас.
10.
«Спи, мой сыночек, долгой будет ночь.
А утро в Фивах так и не наступит.
Одной мне эту боль не превозмочь,
Не истолочь, как горький корень, в ступе.
Никто не украдет ее, не купит.
Ну, разве только поделюсь с тобой
В тот день, когда твой первый на убой
Пойдет. С тобой, счастливая Мария,
Я криком поделюсь: «Да хоть умри я,
Он не воскреснет, бедный мальчик мой!»
6 место
Лада Пузыревская, Новосибирск (Россия)
* * *
Она говорит: я выращу для него лес.
А он говорит: зачем тебе этот волк?..
Не волчья ты ягода и, не сочти за лесть,
ему не чета. Он никак не возьмет в толк,
что сослепу просто в сказку чужую влез.
Смотри, говорит: вон я-то – совсем ручной,
а этот рычит недобро, как взвоет – жесть.
И что с него проку? И жемчуг его – речной,
и в доме – опасность, слёзы и волчья шерсть.
Она говорит: но росшие взаперти –
мне жалость и грусть, как пленные шурави.
И кто мне, такой, придумывать запретит
то небо, в котором – чайки. И журавли…
А он говорит: но волк-то совсем не в масть,
он хищник, не знавший сказочных берегов,
и что будешь делать, когда он откроет пасть,
ведь ты не умеешь, кто будет стрелять в него?
Она говорит: а я стану его любить,
взъерошенным – что ни слово, то поперёк,
больным и усталым, и старым, и злым, любым.
Но он говорит: а волк твой – тебя берёг?..
Как в «верю – не верю» играют на интерес,
ничейная жизнь трепещет, как чистый лист.
И сколько осилишь ведь,
столько и пишешь пьес,
ищи свою сказку, их всяких здесь – завались.
А волк всё глядит и глядит в свой далёкий лес.
7 место
Сергей Ивкин, Екатеринбург (Россия)
* * *
…кому писать на судьбу анонимку?
Григорий Данской
Уточка на голове
перья
раскроет –
схлопнет,
как будто веер.
Ты говоришь:
Я тебе больше не верю,
не ощущаю твоей защиты,
век наш измерен, сочтён, засчитан,
карма окончилась и с начала
мы можем жить,
но не вместе.
Чао.
.
Уточка на голове
клювом поводит
налево –
направо.
Ты говоришь:
Мы встретились слишком рано,
(так зажимают рты)
друг другу зажали раны
от прежних браков,
не пережив привычку
засыпать в обнимку,
быть с кем-то вдвоём
на фотоснимках,
на кого-то каждую ночь
Господу слать анонимку.
.
Уточка на голове
хвостик свой чёрный
поднимет –
опустит.
Ты говоришь:
Давай, друг друга отпустим.
А мы и не держим.
Не держимся.
Не дорожим.
Не дружим.
Я научилась испытывать ужас
неразличения гендера,
неразделения тела и духа,
музыку слышать
за гранью возможностей слуха:
брезжит откуда-то,
нарастает,
тает.
.
Слушай!
Сейчас вот…
услышишь.
.
Уточка
улетает.
10. 03. 2015
8 место
Тейт Эш, Дубай (ОАЭ) - Москва (Россия)
Сэла Юхудим *
отчаянье смотрело на долину:
построившись, как пленные, в колонну
(где даже смерть посменно обжита) -
согласно тридесятому колену,
собою перемешивая глину,
они брели по вымокшему склону,
то падая, то требуя суда.
за лесом не увидевшие храмов.
случайно не заставшие погромов.
потомки предпоследних караимов.
забытое над лужей комарьё.
ломая загражденья и заслоны,
тропа иосафатовой долины
шарахалась от ищущих её.
строй множится, хрипит. но даже стань я
настраивать поношенное зренье, -
с доступного (казалось) расстоянья
не высмотришь, где ноша, где спина.
и время, словно таинство смиренья,
стирает с них приметы опознанья
и выданные наспех имена.
...
смеркалось. небо сохло и пустело.
два облака ворочались устало.
суда на всех сегодня не хватило,
и судей новых нам не завезли.
тьма нынче и без падымка терпка мне.
но шли и шли, согнувшись под веками,
щербатые кладбищенские камни.
и мёртвых за собою волокли.
-----
Сэла Юхудим - (караимск.) Скала Иудеев
9 место
Татьяна Калугина, Москва (Россия)
Спички
Жжёные спички на потолке подъезда.
Кто-то здесь был до меня, вглядывался в бездну,
проявлял любопытство к смерти:
плевал в колодец
и считал, как долго летит плевок.
А когда внизу появлялись люди –
Делал шажок назад, втягивал внутрь слюни.
Был головокружительно одинок.
Определял по шапкам: Марь-Санна из двадцать третьей,
Тихий алкаш с девятого, Иннокентий.
Ленка Пестрова и лайка ее – Маркиз…
Ходят по дну заплёванной серой смерти.
Давят на кнопку – и лифт громыхает вниз.
Вышел в открытый космос – сделался невесомым
Ключ, что висел на шее – и, значит, до полвосьмого
Полировать перила да вслушиваться в шаги…
Никому доподлинно не известно –
Как попадают спички на потолок подъезда?
Против какой, ссутулясь, бредут пурги?
И тебе по-прежнему интересно:
Если долго смотреть – или что-нибудь кинуть – в бездну,
То по бездне пойдут круги?
10 место
Анастасия Лиене Приедниеце, Саулкрасты (Латвия)
* * *
никто никуда не ходит, никто никого не ищет
и яблоки догнивают, и ветки скребут по крыше
и я прохожу насквозь объятия домочадцев
и ты прочитаешь это — и будешь меня бояться
затем что свойственно людям — бояться своих немилых
ненужное сердце — крест им, ненужная страсть — могила
— но корабли рассветали, но станции тихо меркли
— но я не просил позволить — коснуться ресниц ли, век ли
— но я не дарил подарков ни с тайным, ни с явным знаком
— и если когда-то плакал — тебя не винил, что плакал
сосна, что тебя касалась, волна, что тебя касалась
янтарь, что от них родится, — такая малая малость
и ты в ответ зажигалась — пускай не мне, но закату
не я обнимал, но ветер — порывисто, резковато
осока тебе по пояс и полный черники туес
и ты прочитаешь это — и скажешь, что я рисуюсь
— но маяки вырастают, но листья горят сухие
— но боль моя — не провинность, любовь моя — не стихия
— но смотрят с небес на землю большие сонные рыбы
— и если я буду помнить — то это будет мой выбор