Новое...
Александр ЛАНИН, Франкфурт-на-Майне (Германия)
НЕЭПИЧЕСКОЕ
Выбор Перуна
За добро только нищие платят добром,
Остальное - легенда и торг с небесами.
Вековал на холме за хоромным двором
Деревянный Перун с золотыми усами.
Он главы усекал, языки коротил,
Не боялся ни ржи, ни варяжского чуба -
Громовержущий пастырь лесных буратин,
Темноликое, дикое, древнее чудо.
Что ему перемены за княжьим столом,
Если годы кренились и падали наземь.
И к нему приходили, и били челом,
И несли свои речи ему, а не князю.
Толковали харам, токовали хорал,
Раскрывали котомки, угодливо щерясь:
Выбирай же, Перун. И Перун выбирал
Византийскую странную, сладкую ересь.
Получай же, народ, золотые шиши,
В белокаменных храмах транжирь призовые,
Благовония лей, медовухой дыши,
Омывая в Днепре утомлённые выи,
И не кланяйся боле, крестясь и клянясь,
По щепе маршируя босыми ногами...
И прислушался князь. И послушался князь.
И привычно платил за добро батогами.
Он простит батогу, он простит топору,
Оправдает, убей мы, смолчит, укради мы.
Он останется здесь - некрещёный Перун,
Где застыл истуканом крещёный Владимир.
Ринг
Под прибоем, у дна почти,
Задержался Утнапиштим,
Словно эпос - его быльё,
Словно море - его жнивьё.
Задержался, дыханье сбил,
Намотал на запястье бинт,
Потемнел золотым лицом
И шагнул в кольцо.
А навстречу шагает Ной,
Под водой, но с прямой спиной.
Он хотел бы идти поверх,
Но не тот, понимаешь, век.
Даже лишнего форсу для
Он не может без корабля.
И перчаток его кожзам
Не идёт к глазам.
Где-то сверху шумит волна,
Черепаха везёт слона,
Люди строят, бомбят и пьют,
А они друг по другу бьют.
За ударом идёт удар,
Принимает удар вода,
И хоть разнится их ковчег -
Одинаков чек.
Я, как зритель в шестом ряду,
Деловитость свою блюду,
Понимаю, считая дни,
Что останутся лишь они,
Что за нами придёт прибой,
И неважно, с какой трубой,
И неважно, под "гутен таг"
Или "ктулху фхтагн."
Фотография
Фотография ретро с привычным потёком в углу
Уступает дорогу металлу, пластмассе, стеклу,
Уступает напору неистово благостных дней.
Виноватые трещинки делают рамку прочней.
Кто верней сохранит фотографию - я ли, она ль?
У моих телефонов увесистей диагональ.
Но у времени в рамке стоим, навсегда рождены.
Это было давно, это было ещё до войны.
А война подступала, входила, втекала война,
И призывно стучала о берег вторая волна.
От одной убежишь, но опять за призывом призыв,
И ушедшие будят детей и вручают призы.
Каждый взгляд из-под рамки зернист и немного колюч,
И, смутясь, убегает уверенный солнечный луч
От нелепой картинки, где дом, и трава, и гамак,
Одиссей, и жена Пенелопа, и сын Телемак.