Стихотворения, предложенные в ТОП-10 "Кубка Мира по русской поэзии - 2015" членом Жюри конкурса. Лучшие 10 стихотворений Кубка Мира будут объявлены Оргкомитетом 31 декабря 2015 года.
1 место
Член жюри принял решение не присуждать.
2 место
Конкурсное произведение 62. "Пеон третий"
ветер гонит облетевшую листву и
то разбрасывает, то сгребает в ворох.
если я на самом деле существую
в отражённом свете тех, кому я дорог,
бледной тенью в их сиянии и блеске,
будто на сетчатке глаз пятно слепое,
значит, проводы друзей, родных и близких –
бесконечное прощание с собою.
3 место
Конкурсное произведение 50. "Не навсегда"
Она верит:
Летать – это очень просто, главное – окрылиться.
Какое дело пространству, что ты не птица?
Время вон тоже не птица, а летит, летит же!
Марк небесный свод тушует немного ниже:
всё безопасней в тенётах его качаться...
– Марк, а ты мог бы нарисовать счастье,
дерзкое, бесшабашное!?
Над замыслом покумекав,
мог бы, говорит Марк, и рисует летящего человека.
Она смеётся:
Держи меня за руку, как за нитку воздушный шарик!
Здесь всюду небо, и ветер шершавый шарит,
а солнце к закату стынет и будто вянет...
И мы парим – над розовыми церквями,
зелёными кронами, домиками, скрипачами!
Она вздыхает:
Марк, а ты мог бы нарисовать отчаяние,
лёгкое, как воздух, пронзительное, как булыжник - в реку?
Мог бы, говорит Марк, и рисует
летящего
человека...
Она плачет:
Марк, но ведь летать – это счастье, да?!!!
Да, говорит Марк. Если не навсегда...
4 место
Конкурсное произведение 232. "Скрипачка"
Т. Л.
Когда-то у Лины были огромные залы,
бесспорный талант и волшебная скрипка Амати.
Едва ли кто понял, зачем она вдруг сказала:
«Пожалуйста, хватит!»
Едва ли кто слышал, прозрачный финал профукав,
как мир под смычком незаметно, но явно треснул:
так много фальшивых улыбок, друзей и звуков –
что больше неинтересно.
Амати вернулась в родную свою Кремону.
В письме прилетело: «Grazie, Violina!» –
у мастера Пьетро, прослывшего неугомонным,
играют четыре сына,
и – вроде – второй обещает стать знаменитым...
а Лина теперь выступает на перекрёстке.
Смешной пятачок, дождям и ветрам открытый,
отныне –её подмостки.
Она поднимает руки в привычном жесте
(пусть нет инструмента больше – волненье то же).
Невидимый взгляду, нервный смычок трепещет,
и струны внутри всё тоньше.
Случайный прохожий думает по ошибке:
«Такая худая – хоть пару монет на ужин...»
Но Лина ворчит, не глядя: «Опять фальшивки!» –
швыряет их прямо в лужу.
Умы в магистрате задумчиво репы чешут:
– И что нам с ней делать – никак не сообразим мы!
– У каждого города собственный сумасшедший.
Скрипачка – отличный символ!
Проходят недели, годы, идут туристы.
И лишь горожане сердито несутся мимо:
«На что тут смотреть? Хотя бы одета чисто...
Нелепая пантомима!»
Но вдруг раздаётся, небесного пенья краше:
«Ну,мама! Постой! Неужели не слышишь – Моцарт!..»
И скрипка летит, захлёбывается в пассаже –
и, наконец, смеётся.
5 место
Конкурсное произведение 96. "Кофейня на улице Клююви"
Все задачи решатся, исчезнут вопросы,
Мне однажды наскучит пустыми словами играть.
В этот день я, наверно, покину Васильевский остров
И в кофейню на улице Клююви приду умирать.
Рано утром в кофейне обычно немного народа:
Пара заспанных шведов, старушка одна или две.
Там писатель старинный стоит, как швейцар, возле входа,
И печальная птица всегда на его голове.
Запах кофе смешался в то утро с твоим ароматом.
Мы в кофейню зашли и читали друг другу стихи.
О, мой Бог, как хотелось остаться с тобой навсегда там.
И не надо ни Рыбного рынка, ни местной ухи.
"Лошадка Фегеляйн
Резвится у пруда.
Собачек нежный лай
Доносится туда.
Пичужка Нахтигаль
Поёт "чирик-чирик".
Грызёт ржаной сухарь
На лавочке старик".
Та кофейня была для меня как преддверие рая.
Нас с тобой разделяло всего лишь пространство стола.
А потом зазвонил телефон. Ты вздохнула: "Меня вызывают.
Мне сказали, что надо идти". Поднялась и ушла.
Позабыв со стихами тетрадку, я выскочил на Эспланаду,
Как собака на запах бросался туда и сюда.
Но писатель и птица сказали: "Не бегай, не надо.
Всё ушло в никогда, всё ушло в никогда".
И потом много лет горевал оттого, что тогда я
Не успел дочитать тебе стих про гортензиевый сад.
Мне б ещё пять минут, но теперь-то я знаю,
Ты уже никогда не вернёшься назад.
В ту кофейню, где дни и минуты навечно застыли,
Рано утром в преддверие рая приду умирать
И почувствую твой аромат от Марии Кандиды Джентиле,
И найду на столе со стихами тетрадь.
"Бенгальский тигр Антон
Свиреп и полосат.
Неслышно входит он
В гортензиевый сад.
Зрачков холодных сталь,
Рычание и крик.
Прощайте, Нахтигаль,
Лошадка и старик".
6 место
Конкурсное произведение 60. "Артефакт"
...и нашёл Ваня во поле артефакт,
то ли хрен-разберёшь, то ли чёрт-те-чё,
вроде камень как камень, тяжёл, покат,
вроде чёрен снаружи, снутри – печёт.
Он, согревшись теплом, воротился в дом,
стал тот камень чудной так и сяк вертеть.
Почесавши в затылке, постиг с трудом:
жизнь – внутри у него, а снаружи – смерть.
Он тот камень пытал топором-пилой
(а ему говорили: «Семь раз отмерь!»)
поливал самогоном, крутил юлой.
Жизнь – внутри у него, а снаружи – смерть.
Он потом попытался его продать,
но не греет других, в их руках – как лёд.
Для него предназначен судьбой, видать,
посторонних не трогает, не берёт.
А когда за Ванюшей пришла она,
в балахоне, как водится, и с косой,
он, взяв камешек, выпрыгнул из окна
и поплёлся за ней по росе босой.
Страх ко страху, вестимо, ко праху прах,
что ж теперь голосить, поносить судьбу.
Положили тот камень в его ногах –
так ему и поныне тепло в гробу.
7 место
Конкурсное произведение 21. "Энск"
Если хочешь, снова поедем в Энск.
И на верхней полке лежать пластом
мне за сутки, может быть, надоест
но не поезд главное, а паром.
Сколько помню родину, пацаны
крутят ручку, наматывают канат.
Ни уезда нет уже, ни страны,
а паром туда идет и назад.
И пустые лодки клюют причал,
и, скуля уключиной, тянут трос.
Если кто надумает нас встречать,
не поймет ни речи твоей, ни слез.
Ничего, что в землю вросли дома,
и кренится липовый палисад,
ты давно предчувствовала сама,
что и дом окажется нам не рад.
Ничего, останемся хоть на год,
подоконный угол займет герань,
и скруглит решительный поворот
к деревянной проступи со двора,
с холодка, уткнувшегося в окно
к забытью минутному у двери.
Что песок повсюду, так это дно,
никому об этом не говори.
8 место
Конкурсное произведение 192. "Точки зрения"
Ветер дует, как ему позволяет роза
ветров, или как он позволяет розе
сбыться: всё решает относительность позы
мысли. Правда, ветер в мыслях – весточка о склерозе.
А снаружи он пространство обтягивает, как тело
кожей, всем собой. Предметами прикидываясь похоже,
принимает форму то облака, летящего оголтело,
то лохматых веток, то лохматых прохожих.
Говорят, если ветер случайно заходит в двери
вместе с вами, - пора перемен для вас покроена: как влитая
сядет. К детям таким ветром прилетает Мэри
Поппинс. Ко взрослым ... что только ни прилетает!
Он силён и вечен. Крутит мельницу, надувает парус,
сеет – любо-дорого (хорошо, не пашет!).
Вот попробуйте бросить на ветер пару
слов – прорастут, не сгинут. Но уже не ваши.
А когда нам придёт пора становиться частичкой суши,
где-то в верхних её слоях, сумрачных и промозглых,
что останется над – сольётся с ветром. Мы говорим: души,
но с точки зрения ветра это всего лишь воздух.
9 место
Конкурсное произведение 312. "Версия Марсия"
Что скривил чело, лучезарный Феб-кифаред -
фаворит Фортуны, сияньем светил согрет,
над кифарой поник, капризно гриф теребя?
Неужели постиг, что я переиграл тебя?
Пусть, от шеи до паха распоротый, как хот-дог
упаду во прах у твоих золочёных ног.
Уничтожь меня, боже, кожу мою сдери,
только музыку не достанешь, - она внутри.
По мотивам нашего мифа роман сочинят.
Снимет фильм Голливуд, назовут - «Молчанье ягнят»,
как один маньяк, драпируясь кожей чужой,
щеголял своей заштопанною душой.
Обдери весь мир, семь шкур на себя напяль,
завладей моей флейтой, но всё же поймёшь едва ль,
как согретый дыханьем, звонко запел тростник,
из каких пустот пленительный звук возник.
Пусть твой гордый профиль выбит в мраморе плит,
но внутри тишина, она тебя испепелит.
На твоё выступленье проданы все места,
но коварная флейта ужалит тебя в уста.
А когда народ тебя вознесёт на щит,
скорлупой оболочка заёмная затрещит,
и пред взорами публики радужное нутро,
вывернется блистательно и пестро.
10 место
Конкурсное произведение 298. "Аюттайя"
Гору накрыло небо – хрустальный панцирь, вырос под небом город – и стал великим. Будды сжимали лотосы в тонких пальцах, Будды хранили мир в узкоглазых ликах. Пламя пришло внезапно и отовсюду, пламя плясало ярким священным цветом. Отсвет огня ложился на плечи Буддам, Будды не отворачивались от света.
Город лежал в руинах пяти столетий, люди ступали в обуви на пороги, верили: боги счастливы, если где-то свергнуты с пьедесталов чужие боги. Город лежал открытой смертельной раной, пачкая кровью складки своей постели. Люди входили в боль закопчённых храмов. Буддам в глаза, наверное, не смотрели.
Камень одним ударом не переломишь – камень, рождённый миром в его начале. Люди рубили яростно и наотмашь, Будды сжимали лотосы и молчали. Если безумью в мире дано свершиться, то и дела во славу его свершатся. Люди рубили по узкоглазым лицам, по головам, плечам, по цветам и пальцам...
Город лежит под небом семи столетий, город под пеплом выжил в эпоху мрака. Тот, кто смотрел в глаза неизбежной смерти, смотрит на мир без жалобы и без страха. Будды сидят на стёртых седых ступенях, в трещинках мелких камень шероховатый. Будды хранят Вселенную, как умеют – сотни безруких и безголовых статуй.