Автор - Алексей Башмаков, Москва (Россия).

Внимание! Подборка снята с конкурса Оргкомитетом c правом замены.
Основание - нарушен п. 11.2. Положения о конкурсе.



СЕНЬКА


Старуха в астрале

Старухе что? – ей хочется астрала -
еще недавно было полоскала бельишко в Макассаровом пруду -
почувствовать дыхание эбена.
Ах, до чего противятся колена у высохшего дуба на виду!

Она пьяна – пожитками, сумою.
Чекушка недопита, - за спиною, оставшись в одиночестве, искрит.
Прохладой тянет утренняя морось.
Свеча над головою ищет пропасть, и небо сиротливое троит.

Старуха ждет. Вот-вот дорога всхлипнет.
Влекущий сон в осевший мозг проникнет, по венам расползаясь тишиной.
Из полинялой хлопковой рубахи
восток окрасят радужные птахи и папоротник высветят ночной.

Теплеет. Вниз, как будто тянут грелка,
остывший борщ и ржавая горелка, трепещущая синим языком.
Навстречу ей новорожденный - бездны
бесплотный дух по улочкам уездным плетется долговязым босяком.


Вампирша

Я представил – позволь забыться - что сидишь ты на бережочке,
Амальгаму лесной криницы приглашая раскрыть объятья.
И встают над водою вишни - кручкоруки! - а в них охочий
До скоромного упырище - точит клык свой, как будто кстати.
Ты смятенна. Тугие струи обозримы, - эх, причесать бы
Их шелковые пряди, сурьей пятна смыть с голубого тела.
Вурдалакова местность склизка, необъятна его усадьба.
И мятежится лоно, дескать, залететь бы! – Не залетела.
Вроде делала всё, старалась, как напутствовал древний знахарь.
Упреждала в себе усталость, лишь во мне просыпался злыдень.
И краснела от буйных мыслей и дрожала порой от страха
По пятнадцатым средним числам, - будто наш бережок обыден.
Так и лет миновало. Впрочем, зеркала не бывают алчны.
Ты особенна – я порочен. Мне бежать бы до самых вишен,
Где цепляясь за кромку ягод не свою наблюдать удачу:
У вампиров и тенор сладок, и горою за них всевышний.


Сенька

Нас будто с верхом замело,
да так, что круче не бывает.
Воздав по первое число,
стремглав несётся боевая

пурга - по виду черт с перстом,
в такой отчаянной папахе.
Застава спит мертвецким сном,
в котором бродит Сенька, шахер.

Бесстыжий. Лоб прикрыт косой.
Глаза навыкат. Не измерить
за среднерусской полосой
противоречащих материй.

Ведь вроде холодно, темно.
А он в рубашке тонкой, белой.
Ему ли отпускать дано
грехи с беспамятного тела,

прощать, молиться поутру,
сбегать к водонапорной башне?
И растворяться на ветру
таким осиновым, вчерашним...












{jacomment off}