Автор - Дмитрий Ревский, Москва (Россия).
ЗЁРНА ДНЕЙ
Никого
Прийти из ниоткуда в никуда,
рукой негромко раздвигая ветки,
и слушать, что открыт небесный вентиль,
и убегает звёздная вода...
Найти ночлег в прогалине нигде,
и ненароком задремать до срока,
покуда чёрно-белая сорока
кольцом позолотит в своём гнезде...
Ни там, ни тут – ни гость, ни паладин:
на краткий срок - на вдох и выдох суток...
Придёшь?.. Приди ! Уходишь ?.. Проходи...
Шумя травой, делами и посудой...
В часах кукушки есть простор и явь,
в гнезде синицы есть желанье света...
Нипочему пришедшие ответы
шуршат, решая, и молчат, змеясь...
Ничто не ослепляет до тоски,
никак не собирается до кучи...
Уходишь, безмятежность нахлобучив,
и всё потом – у шпаги и руки...
В престранном лучезарном ни за чем
нисколько не задерживаясь волей,
вдыхаешь ковыли на новом поле,
где дождь прошёл, и ты прошёл, ничей...
Шагая осторожно, словно вор,
открытый, как таверна - флибустьерам,-
увидишь день, в котором никого,
потушен свет, задёрнуты портьеры,
портреты продолжают разговор,
горит звезда в созвездии вчерашнем...
И иногда – до одури бесстрашно,
что ни о чём... Нисколько. Ни с кого...
А она приходит и говорит
А она приходит и говорит:
- жарко и очень парИт
- пальчик болит
- в мире царит
- у меня гайморит
- мы с тобой только клип
- посмотри изнутри
- ты влип
- только лучше смотри...
И я смотрю через сумрак
минут,
часов,
суток,
которые образуют
круг, или шар, или эллипс,
которые крутят ролик,
в котором крутится кролик,
и по которому ты
соскучилась, Элис...
И она приходит и говорит:
- надо полоть редиску
- не помню, что ещё надо
- не гляди по-нудистски
- губы - это гранат или граната?...
И я смотрю
через все облака
такие щенячьи,
что хочется их затискать,
туда, где ты,
и где - у ближайшего ветерка -
возможность тебя обнять посреди редиски...
Страницы романа
Она читала мир под скрип дверей,
распахнутых то днём, то - почтальоном,
она бывала целеустремлённой,
простой, слегка предвзятой, но скорей -
она была безвольна и юна,
наполнена несбыточным и кратким.
И статуэток серые лошадки,
и чайника на кухне кутерьма,
раскрытость книги, скомканность белья,
бессвязность цифр, не перешедших в номер...
Всё это было странною, но нормой.
И лишь последним - появился я.
Она меня читала наугад,
заучивала медленно и строчно,
и лифт стучал в притихшем доме блочном,
к рождественским приехав пирогам.
И эта прочность сомкнутых дверей
с распахнутостью окон ли, объятий –
входила в мир... Мир был невероятен -
в желании увидеть нас скорей.
И что – в потом?.. И что сошло на нет -
в поток, в потоп, в дневной проулок мерный?
И на исходе - кофе, день и нервы,
и ей заплакать - просится в момент...
Рассыпано то бисером, то сном,
разостлано то инеем, то часом...
Закуривал по-новой новый Ной,
который подождать нас обещался
который день... Где почтальон погряз
в распутыванье адреса, и просто
небесных кур упало с неба просо...
И хочет прорасти, приноровясь.