Имя автора конкурсной подборки будет объявлено 6 июня 2016 года в итоговом протоколе конкурса.
КАК СТРОКИ ТИШИНОЙ СОЕДИНИМЫ...
Орфей
Избранник красоты, любви, свободы
бессонной головой в солёных водах
о чём поёшь, растерзанный Орфей?
Ты перед Богом и людьми безгрешен,
но музыкой и сердцем обезбрежен,
родной, невыносимый соловей.
Благословением немого Феба
в кругу лучей сияющего неба
к тебе спускался ангел шестикрыл.
Но помнишь: юными лучами тешась,
на ложе с млеющей женой разнежась,
ты ослабел и лиру позабыл.
В мелодиях цветов, в природе дикой
до времени кружится Эвридика,
не ведая в беспечном баловстве,
о чём нам не мечтается, не мнится:
страх подземелий, тень великой птицы,
змеиное гнездо в густой траве.
Ты забываешь имена и даты,
истерзанный вакханками, когда ты
в крови по горло переходишь стих.
И нам так трудно умолить Харона
живых перевезти во время оно,
но струнной песней остановлен Стикс.
Растроганный Аид замолк на троне,
в смятенье обнимая Персефону,
как звук в пустом сосуде данаид.
Он говорил тебе устами ада,
лишённый света, обещал в награду
из тьмы твою жену освободить.
Нам кажется – теряемся из вида,
когда вдвоём выходим из Аида
(на милых оглянуться не посметь!)
И за Гермесом следуя упрямо,
мы за собой ведём большую драму
в своей руке, одолевая смерть.
Как преданной любви, как близкой муки,
нам не забыть волхвующие звуки,
восхищенные сердцем с высоты.
В мечтах о музыке, как в летаргии,
твой верный люд течёт рекой Фракии,
ища тебя, но смерти просишь ты.
Заплаканы любимые глазища,
тебя достойней и алмаза чище,
простёрлись к Ней горячие умы.
Ты к Эвридике чувствами вихришься,
ты весь к истокам музыки стремишься,
но знай, Орфей: там бьётся сердце тьмы.
Илия
Мой верный царь, я слышу твой завет.
Уже сегодня я понятен птицам.
Ещё бы десять лет – и я поднял бы свет
луча с босой рассветной половицы.
Мой грозный царь, меня ты торопил,
ты взял меня живым на небо с песней.
Ещё бы двадцать лет – и я бы понял мир
огня, твоей механики небесной.
Прости, я медлил, примеряя день,
вживаясь в плески солнечных видений.
Ещё бы тридцать лет – я вырастил бы тень
тому, кто не отбрасывает тени.
Мой царь, я грешников щадить просил
столбы огня, неугасимый пламень.
Ещё бы сорок лет – и мне б хватило сил
поднять Земли краеугольный камень.
Виолончель
Что знало сердце и провидел слух,
когда, минуя мастера, в лесу
протягивали спиленное древо?
Он слышал тайных колокольцев звон
и голос флейты, будущих чакон
гудение шмелиного распева.
И старый мастер всё, чем дорожил,
отдал подруге вдохновенных жил,
закрученных смычком на канифоли.
Он слушал эхо в ней и времена,
как дышит светосильная струна,
гудя в её древесных альвеолах,
учась у ней пронзительным туше,
как звуку, жизни быть настороже,
когда она тепла, как в ночь концерта,
в пыльце касаний... Вспомни этот зал,
скрипичный лес, божественный вокал
и профиль мастера в потоке света.
Была ты Золушкой, на бал спеша...
Твой пульс горяч, и тянется душа
кружиться в музыке вихреобразной,
отдавшись струнному витийству... Ах,
ты, милая, запуталась в ветвях
родства неумолимому соблазну!
В софитном жаре, в пении шмелей
на поле клевера, ты мне милей
касаниями влажных флажолетов.
На ушко грифа ей шепнуть «люблю» –
и опьянеть во вьющемся хмелю
её одушевлённого ответа.
Мы с ней вкушаем от медовых сот...
Спускаясь вниз, смычок достиг высот
октав невыразимого блаженства!
Скрипичный лес, дыханье духовых...
На пике волшебства наш звук затих,
и нам непостижимо совершенство
великих пауз, освятивших тьму.
Мы музыкой обещаны тому,
кто слышит нас с тобой, кем мы хранимы,
и кто благословляет стихший глас,
молчанием соединяя нас,
как строки тишиной соединимы.

