Стихотворения, предложенные в ТОП-10 "5-го открытого Чемпионата Балтии по русской поэзии - 2016" членом Жюри конкурса.  Лучшие 10 стихотворений Чемпионата Балтии будут объявлены Оргкомитетом 6 июня 2016 года.

1 место

Олег Бабинов, Москва (Россия)

Рядовой Рахманинов

Не жалей ни меня, ни прочих нас -
мы родом из века каменного,
но, Господи, слава Тебе, что спас
рядового Рахманинова!

Мы пошьём войну на любой заказ -
хоть тотальную, хоть приталенную,
хоть со стразами, хоть без всяких страз,
необъявленную, отравленную.

Санитар, санитар, не тяни, бросай -
не того потащил ты раненого.
Не спасай меня, но во мне спасай
рядового Рахманинова.


2 место

Анна Денисова, Санкт-Петербург (Россия)

Под вечер к нам война приходит в дом

под вечер к нам война приходит в дом,
а мы ее - да под чаёк с вареньем.
там выстрел обрывает чьё-то время,
а мы смеёмся за секунду до...

нет, нас ничем, ничем не напугать,
мы - разухабистая детвора, мы -
рождённые, чтоб колесить дворами...
на друга друг идёт, как на врага,

взаправдашней игрушечной войной,
в еловые убежища чудовищ
прицельно метит...вспоминая дом, лишь
когда он сам окликнет за спиной.

а что они? седые феврали,
всего две сказки - на двоих, по-братски,
как завтрашние мёртвые везли
сегодняшних на санках ленинградских.

оставленные говорить вдвоем
/а это означает, что молчали/,
его дымок и ниточка её
всё вьются, вместе. и несладок чай мой,

и голос свой, пускай издалека,
сплетаю с ними. и не засмеяться,
над тем, как водосточная щека
не знает ни огласки, ни румянца.

так пресный хлеб, предчувствуя беду,
нас приучает к малому. и присно
так журавли напрасно руки ждут
и доживают в небе афоризм свой


3 место

Анонимная подборка 256

Огонь!

не отводите взгляд
куда-то в высоту –
я маленький солдат,
забытый на посту
у бывшего жилья,
заросшего травой...
не оловянный я,
не сказочный – живой.
гляжу, чеканя шаг
единственной ноги,
как в кукольных домах
пылают очаги –
и корчится в огне
картонная стена,
и снова бьёт во мне
крылом моя война,
и раздирает вой
раскрашенные сны...

... я пёс сторожевой
уехавшей страны,
уже который год
живущий в пустоте –
забытый у ворот
в отъездной суете.
оставили закут –
кто хочет, забирай –
и люди хлеб пекут,
и вырубают рай,
и насаждают бут
взамен усталых лоз –
как могут, так живут,
и им не нужен пёс,
что стережет во сне
дорожные узлы...

... я – слово в тишине
развеянной золы...


4 место

Светлана Пешкова, Липецк (Россия)

А мыльные пузырики летят...

Ей старший брат рассказывал вчера
О сахарной загадочной пустыне –
Там днём стоит ванильная жара,
И воздух пахнет сладкой спелой дыней,
Клубникой, абрикосом, крем-брюле...
Там ночью льётся с неба кока-кола,
А утром на песках лежит желе...
Ей брат сказал, что скоро бросит школу,
Угонит реактивный самолёт,
И улетит в пустыню – безвозвратно.
И, может быть, её с собой возьмёт,
Чтоб знала: он хороший и не жадный.

Ей пьяный дед всю ночь играл фокстрот
На стареньком фальшивом саксофоне,
И махом заливал в беззубый рот
Стаканы самогонной мутной вони.
На кухне мать, нетрезво хохоча,
Соседа Юру щедро принимала.
Он выгнал две кастрюли первача,
Но на троих шесть литров – это мало,
А дед хотел ещё чуток бухнуть.
Сосед притих, уснул на кухне голым.
А девочка просила тишину,
Чтоб старший брат быстрее бросил школу.

Ей утром брат сказал: «Вставай скорей!
Иди во двор, а то своё получишь!»
И дал флакончик мыльных пузырей:
«Дождись меня, домой не суйся лучше!»
Она сидит. Вернётся скоро брат.
Ей хочется забрать с собой кастрюли –
В них можно кока-колу собирать
Для мамы, деда. Хватит даже Юре.
Она возьмёт и кошку, и котят,
Лоскутики, альбом и куклу Раю.
... А мыльные пузырики летят
И лопаются, брызгами сверкая...


5 место

Наталья Крофтс, Сидней (Австралия)

Анубис едет в отпуск

Он ждёт и ждёт. А их всё нет и нет.
Он потирает лапки и зевает.
И время, у порога в кабинет
жужжавшее так зло, заболевает –
завравшись и зарвавшись – застывает
безмозглой мухой, влипшей в аллингит.

Анубис дремлет. Наконец, шаги –
нетвёрдые. И робкий стук. И скрип
тяжёлой двери. «Здравствуйте, голубчик.
Входите» – зверь листает манускрипт.

А посетитель, немощный старик,
бледнеет, разглядев его получше –
сидит шакал, чудовище, посредник
страны загробной, мук на много лет.
И жалкий, грязный, тощий как скелет,
старик тоскливо шепчет:
«Я – последний».

На радостях шакал вильнёт хвостом –
«Дописан каталог – вся желчь и сплетни,
людские дрязги, вой тысячелетний...
Какой, однако, препротивный том –
подробная и тщательная опись.
...А вам, голубчик, в третий каземат,
там ждёт вас белозубая Амат».

Закроет опус.
И уедет в отпуск
на опустевший Крит – гонять котов,
искать волчицу на руинах Рима...
В наряде из несорванных цветов
земля прекрасна и необозрима.
Ни войн, ни смут, ни жертвенных костров.
До новых рас. До новых катастроф.


6 - 10 места

Иван Клиновой, Красноярск (Россия)

* * *

Кто тебя научил ненавидеть, уже неважно.
Всё уже сделано, пробки повылетали.
Мальчик, что был отважно таким бумажным,
Нынче взрывоопасен – пропан-бутан.

Вера в любовь заменяется верой в ярость.
Бог из машины – на месте того, в деталях.
Белый ли, алый – пофиг! – порвали парус.
Каяться не в чем. И молча глядишь в стакан.

Выжить (не подвиг) – всегда в списке дел на завтра,
Впрочем, оно давно не в приоритете.
Мальчик, светло мечтавший стать космонавтом,
Нынче мечтает уехать, куда глаза...

Чистить бассейны, а может быть, стричь газоны,
Лайкать и постить что-нибудь в интернете,
Всем говорить, что прекраснее Аризоны
Нет ничего, и в серьге её – бирюза.


Дмитрий Артис, Москва (Россия)

Берёг себя, любил себя, жалел.
Хотел бы жить, да не желал вертеться,
вытравливать фруктовое желе
из головы, из памяти, из детства.

При пионерском галстуке, потом
при галстуке в полосочку — запчастью
существовал, прикрученный винтом
к простому обывательскому счастью.

И в этом было то, что будет впредь...
Проносится, как шторм десятибальный,
моя нагая женщина по спальной

и заставляет божеская плеть
беречь себя, любить себя, жалеть
и радоваться премии
квартальной.


Лана Степанова, Вангажи (Латвия)

Незнакомка

Вдали от столицы, в старинном райцентре одном
живёт нарушитель природных законов и норм.
Хоть жизнь невозможно назад повернуть, говорят,
Аркадий Ильич отрицает такой постулат.

Не год и не два он повсюду искал реквизит.
Теперь в ателье стариной, словно ветром, сквозит.
Есть платья и шали, великое множество шляп:
велюр, конский волос и бархат, соломка и драп.

Усталых матрон и неловких подростков-девчат
умеет кудесник в таинственных дам превращать.
У тех, кто вернулся из прошлых столетий назад,
становится строже осанка, задумчивей взгляд.

Вдруг чудо случилось, каких не видали досель:
с утра в ателье появился волшебный тоннель –
ведущий в начало двадцатого века портал.
Но первым об этом совсем не фотограф узнал.

Наташа Скворцова, кассир супермаркета «Траст»,
случайно открыла, как в прошлое можно попасть.
По виду портал – словно лёгкий жемчужный туман.
Шагнёшь в эту дымку, а с той стороны – ресторан.

Пройдя между пьяными, гордая, словно княжна,
Наташа обычно садится одна у окна.
На шляпе с вуалью качаются перья, и Блок
уже ощущает дыхание будущих строк...


Вадим Заварухин, Челябинск (Россия)

* * *

Ключ в замок, по часовой
два и два полоборота:
дом-работа, дом-работа,
сам - и узник и конвой.

Шаткий стол, неяркий свет
посреди жилого склепа.
На столе бутылка хлеба
и полчашки сигарет.

За окном туман и мгла,
за туманом город окон.
Точно так же одинок он
на поверхности стола.

Он из темени вихром
на шершавой середине,
и торчат его святыни,
освещенные добром.

Город жаден и живуч,
только вечером с приветом
снисходительным планетам
он протягивает луч.

Тем, чьи жизни удались,
с маяка многоэтажки
шлёт привет, глотнув из фляжки,
шестикрылый фаталист.


Виктор Владимиров, Долгопрудный (Россия)

* * *

Я памятник себе.
Увы, недолговечный.

И путь — не вечен млечный.
И дым — в печной трубе.

Я маятник себе.

Душа — сверчок запечный.
Или мешок заплечный.
Что днём, что по ночам.
Покуда свет очам.
Что солнечный.
Что вечный.

А тело — по врачам.
До станции конечной.
Маршруткой скоротечной.
С чеченом за рулём.
Доедем — и гульнём.