Живет в Минске (Беларусь). Визитная карточка участника.

Тапки

                        Анне–Магдалене Бах

Кто первым встал – того и тапки.
И тапки тоже это знали.
Они повсюду успевали,
А не штаны, парик и шляпки.
И так, как надо в идеале,
Чуть-чуть мешая распорядку,
Они с утра игрались в прятки,
Когда их пальчиком искали.
И днем терялись, понарошку...
И вечерком, чуть-чуть, заочно.
Им снились сны спокойной ночью,
А по утрам, пиная кошку,
Ногой того, кто встал не мешкав,
Они решали две задачки:
Когда же Он покончит с мессой
И выйдет кинуть мусор в тачку.
А после – бодро, как по нотам,
Помятым, брошенным и рваным,
Повторно брались за работу,
Ведь вслед за Ним вставала Анна.
Плита, дрова, заварка, чайник...
И тапки шлепали к буфету.
Ай, хорошо! Уже согреты
Его теплом, его ворчаньем.
Бельё, камзол, пюпитры, скрипки.
И всюду: дети, дети, дети...
Господь, Ты есть на белом свете!
В его глазах – её улыбка
К своим, чужим... к цветам и кошке.
Да, много будничной работы...
Огромный мир в её ладошке:
Его любовь и ноты, ноты...
Их – годы, годы, море, море...
Таких прекрасных и великих,
Простых, глубоких, чудотворных.
Мытарства, слёзы, лики, лики...

Горит свеча, то дело – капнет,
Как жизнь, весьма непостоянна.
Заснула трепетная Анна,
Не спят истрепанные тапки.
Теряться больше нет причины,
И кошки нет. Ах, дети, дети...
Приют для бедных – стены эти.
И горечь нищенской кончины.
Не спят, давно седобороды...
Воспоминаний быстротечность...
А завтра, сократив расходы,
Хозяйке их наденут в вечность.


Монолог Одиллии

Солнышко, милый мой, с трепетом думаю: ты пропал.
В этих мелодиях осени хочется быть людимым.
Нужно сезон закрывать и давать королевский бал!
Верь мне, пожалуйста,будет он лебединый.

С белой обманщицей начат напрасно порочный круг
К разным утехам, где тайное станет явью.
Солнышко, милый, прости, но из этих красивых рук
Все уходили в траву с неземной печалью.

Солнышко, милый мой, веришь, прощались, прощали всё!
Каждое слово всем сердцем приняв на веру.
Что она может, холодная, словно снега Басё?
Странная помесь наивности и гетеры.

С нею не станет желанной и страстной твоя постель,
Будет по кругу водить, вызывая жалость.
Солнышко, милый, посмотришь: шумит за окном апрель,
А у любви придыхание задержалось.

Солнышко, милый мой, ей ты всегда будешь только принц!
Нет, не любовник, не муж. Идеал, икона...
Может быть, все же увидишь, что возле твоих границ
Черная лебедь ломает судьбы законы.

Страстная, знойная, вечно живая, что в кровь, что в плоть!
Верой и правдой готовая быть рабыней!
Солнышко, милый, позволь же тебе приколоть
Черное перышко лебеди без гордыни...

Солнышко, милый мой, выберешь, знаю, иной ответ.
Снова столкнутся миры в боевом безделье.
Черный. Такого в природе не знают, не терпят, нет.
Белый, что и через вечность разит похмельем...

Поздно потом будет плакать, стрелять, умолять, страдать...
Разочарованным, примешь своё сиротство.
Солнышко, милый, ты выбрал. Я вижу: «пропал», «пропасть»...
Хочешь – кричи здесь, а хочешь – опять юродствуй...

Солнышко, милый мой, милый мой, что ты? Ну как же так?
Пал мой отец ... помутнело на небе солнце...
Слышу как рифмы и ритмы пуантом вбивая в такт,
Белая лебедь надменно теперь смеется...


Знакомство

Не получилось взять нахрапом,
Да и с годами не сошлось...
Вот и сидел, заткнувшись матом,
Досадно хмурящийся гость.
Неприглашенный, нелюдимый.
Попавший дегтем в майский мед.
Вокруг с восторгом: Раи, Димы
И проч.
да черт их разберет...
И поздравляют! (Тосты креном)
Поют, желают и жуют...
Берёт и он руляду с хреном,
Забыв на несколько минут,
Что не к нему поток восторга,
А вон к тому, кто так же сник
За кучей ломаного торта,
Упрятав шею в воротник.
Глаза – так вовсе на затылке
От церемонии похвал.
Противно звякают бутылки
Почти с намёком на скандал.

С физиономиями близких,
Чуть сморщив чёрточку в бровях,
Вы попрощались по-английски,
Случайно встретившись в дверях.
А после – в старенькой пивнушке,
Сломав последний карандаш,
Другу-другу вешали на уши
То, что не купишь, не продашь...
Пивную дурь, лапшу пустую
О том, что всё вам трын-трава:
Удача, бьющая вслепую,
Людская зависть и молва.
«Цель творчества – самоотдача», –
Орали громче, чем коты.
И в ночь, шатаясь, может, плача,
Да вроде перешли на «ты»:
– Чужие лавры – не присвоить...
– Своих – отчетлив суррогат.
– Но если ты чего-то стоишь...
– Тебя посмертно наградят.