Живет в Москве (Россия). Визитная карточка участника.

Мальчишки

Хлопал крыльями аист,
обнажалась капуста,
и, журча,
разбегались
в мир из облачных устий -
ручейками -
мальчишки,
что дразнили фортунку
необыденным слишком
ног с землёй перестуком.

Отворяли пределы,
затевали пространства -
взмахом школьного мела,
сердцем школьного ранца.
Им бы видеть, что - втуне,
что разбег не по росту,
что рукою фортуньей
давно брошены кости!..

Не ползли,
не просили...
им бы знать, что планета
необыденно сильно
с ними разного цвета.
Кольцевала их дали
круговертью подножной,
что бы там ни болтали,
как ни лезли б из кожи
рты афишек поблекших
и билборды на вырост:
по земле этой бредши,
на путь Млечный
не выбресть!..

И билет - на кусочки
до колбасного рая
(смерив тот закуточек -
весь - от края до края),
и, тоску омускатив,
под обочин погудку,
в Замальчишье укатят
лет весёлых попуткой -
те былые мальчишки,
что дразнили фортунку
необыденным слишком
ног с землёй
перестуком.


Дорожное

Рассветом смог аэропортовский горчил,
и божий свет в окошке, по прибытью,
отвешивал нелепо челобитья
полку в атаку поднятых кручин.

И серость улицы, шипящею змеёй,
ползла между руинами окраин,
меж теми, умертвляли что, не раня
и даже помолясь за упокой.

И парк из детства - рай с кувшинковым прудом,
вязал дубы оградою в метёлки
и шелестел в стыдливые потёмки
пока ещё шеве́лящимся ртом,
как будто прогоняя с веток осень,
всё повторял: «Если и будет "после",
то никогда не стать ему "потом"...»

И парк был прав. За превращением минут,
я шёпоту исснившегося дома
внимал растерянно и незнакомо,
к дождю щекой щетинистой прильнув.

А дождик - звонкий, как эллинский монохорд,
стучал из нарисованных идиллий
морзянкой мне, оглохшему водиле
и звал, и звал,
и звал в аэропорт.


За последней звездой

Где-то рядом последняя светит звезда
(бесконечность со светом, увы, не совместна),
зарываясь в пространственные холода,
до которых не дальше, чем стрелкою квеста.

И, оставив привычных миров закутки
(мы ведь родины сами для собственных родин!),
я шагну мирозданью всему вопреки
до её колыбели космическим бродом.

Постою вместе с ней у последних ворот,
за больные - под мирными сводами - плечи
обниму. И, устало ступив за порог,
разрыдаюсь по жизни её
скоротечной.