Стихотворения, предложенные в ТОП-10 "Кубка Мира по русской поэзии - 2016" членом Жюри конкурса. Лучшие 10 стихотворений Кубка Мира будут объявлены Оргкомитетом 31 декабря 2016 года.

1 место

Конкурсное произведение 120. "Хосидл"

Сыплет снег гусиным пухом
Время спать птенцам и духам.
В доме хлеба – ни куска.
Мимо Умани – войска.
Браво-рьяно, сыты-пьяны,
От метели до бурана,
Галуны да кивера,
На усах хрустит «ура».
Стерся след сирот ничейных.
Спелым яблочком – Сочельник
По тарелке озерца.
Согреваются сердца,
Мерзнут сани, мерзнут ели,
Все хлева орождествели,
Фляги выпиты до дна.
В Белой Церкви
Ти
Ши
На.

Ааай, айяйай, ааааа...

Ни к чему читать о хлебе -
Нужно, так пеки.
У свечи веселый ребе,
С ним ученики.
День четвертый, до шабата
Времени вагон,
Стали кругом, друг на брата,
Смотрят на огонь.
Ребе сказку выпевает:
Жил на свете бог,
Он однажды создал камень,
Что поднять не мог.
Видел Эрец – горький перец,
Пепел на углях.
Вот у нас – полынь да вереск,
Да Чумацкий шлях.
Там пустыня – скорпионы,
Камни да гробы,
Соглядатаи, шпионы,
Равы и рабы,
И арабы. Бродит нищий,
В сумке сефирот,
В голове слова и вишни
Скачут прямо в рот:
Если я Царя не бачив,
Есть ли в мире Царь?
Ветер жгучий, лай собачий,
Сало да маца.
У Царя была Царица.
У пчелы был мед.
Если долго не молиться –
Боженька поймет.
Если долго не смеяться
То испустишь дух.
Глянь – диббуки носят яйца,
Сыплет белый пух.
В карауле спят солдаты,
В сене мужики.
И петух кричит раз пятый
Хриплое «ки-ки».
Станет супом.
Стану снегом
И вернусь в обет,
Напишу на камне неком -
Суета сует.
Вы ко мне придете в Умань
От ума, дурье.
«Ребе Нахман был безумен»,
Ласточка споет.
Не Мессия, не апостол,
Божий мастерок.
Я станцую – это просто.
Вот и весь урок...
Блеют козы, плачут дети,
Снег идет стеной.
Белый снег на черном свете –
Дивный, ледяной.
Ребе Нахман сплюнул красным,
Растирает грудь.
Скоро небо станет ясным –
И придется в путь.

Ааай, айяйай, ааааа...

Похоронят - будет тризна.
Дальше войны лет на триста,
Декабристы – Паша Пестель
И Апостол...
Время – престо.
Большевик идет за плугом.
Черный хлеб так лаком с луком.
Чьи-то кони воду пьют.
Здесь по паспорту убьют.
Докладуют, руки грея –
Город Умань – три еврея.
Synagogue. Гробница.
В ней
Ребе Нахман?
Вам видней.


2 место

Конкурсное произведение 180. "Омммм"

Где ветра вырезают дудки из серых скал,
у непуганных ящериц насмерть черны глаза.
Над ущельем полоска неба бледна, узка.
Трепыхается воздух, от зноя гудит базальт.

Распластайся на нём, слова позабыв, мычи,
повторяя извечное глухонемое «омммм».
Тишина рассыпается стрёкотом саранчи.
Стрекоза, замерев, улыбается жутким ртом...

Посмотри: это вечность, безвестность, полынный дух.
Здесь вино превращается в воду и в камни — хлеб.
Здесь тела пожирает кровавая птица Рух
и к вершинам прикованы Сириус и Денеб.

А теперь убирайся, пока не сошёл с ума.
Что горам твои беды, беспомощный бунтовщик?
Одиночества хочешь? Довольно с тебя холма —
чтобы камень катить или крест на него тащить.


3 место

Конкурсное произведение 357. "Обыкновенное"

И плачет по три дня, сметая «свет» –
Соломенные стебли от сарая.
– Ой, солнышка лучи!
А ей в ответ:
– Блаже-е-енная! – вздыхает бабка Рая.
Не девка, а беда... От, видно, бог
Оставить на земле-то мал причину
Такую вось...
– Ба!
– Чуни промочила? Ну, геть из лужи!
Кинь жабёнка – сдох!
– Его душа на небушко слетела?
Задумчиво глядит на облака.
А жёсткая бабулина рука
Уводит в дом.
– Пошто глазеть – не дело!
Самой ужо пора... А толь каму
Обуза гэта? Господи, помилуй
И дай мяне и мудрысти, и силы...
– Иди ужо, сердешная, к столу!
Коту шматок? Што ложкой колготишь?
Ушица – ах! – Андреич дал жерёху.
– Андреич мне казал, что я дурёха,
Дурёха я, дурёха...
– Буде, кыш!
Шурует бабка Рая мокрой тряпкой,
Самой себе кивая: «От, кажи!»
А в слободе всё то же: сохнут грядки,
Надкушен лунный блинчик, чуть дрожит
Стожаров свет и тонут в дряхлой бочке
Остатки снов, мурлычет «ёшкин» кот
Да тянется мережка по сорочке.
Ворчит старуха: – Нады ж – лишний рот!
Но с нежностью ничем не объяснимой
Накинет шаль на внучки Серафимы
Большой живот.
Та вздрогнет.
– Не глупи!
– Там ангел бьётся!
– Ангил, детка! Спи.


4 место

Конкурсное произведение 232. "Сразу всё"

Шмелю в полёте всё едино:
Пыльцой припудренный слегка,
То видит общую картину,
То зёв отдельного цветка.

Но сразу всё узреть — куда там!
Отнюдь не каждый эрудит
Сумеет враз представить атом
И вещь, в которой он зашит.

А насекомому — тем паче!
Ему, конечно, всё равно.
Ему плевать — на чьей он даче
И кто принёс сюда бревно;

И кто за ширмою растений
Крадётся весело в очках;
И дела нет до смысла тени
От пионерского сачка.

5 место

Конкурсное произведение 390. "Посвящение Саше Чёрному"

Под утро с ночи на субботу
изрядно выпало белил.
По свежевыпавшему кто-то
четвероногий наследил.
Густые снежные туманы -
примета длящегося сна.
И я, ленивый, кашеманный,
стоял у белого окна,
глядел на снег, тяжел и липок,
на крыши с небом без границ,
на урны в шапках взбитых сливок
под шоколадной крошкой птиц.
Вдруг, оживив стоп-кадр недолгий,
донесся пёс из-за угла,
и птицы, брызнув как осколки
плашмя упавшего стекла,
взлетели к веткам с проводами.
И наконец – проснись, поэт! -
вдали возник какой-то дамы
недостающий силуэт.
За поводком своей собаки
она шагала не спеша,
как на мелованной бумаге
небрежный штрих карандаша.
Я шею вытянул и спину,
стал недвусмысленно упруг,
и верных слов сырую глину
размял и выложил на круг
идей, преданий и видений.
И убеждение пришло,
что наконец меня заденет
большое конское крыло.
Но хвост несложенной эклоги
мелькнул прощально на углу.
Увел ее четвероногий
куда-то в сливочную мглу.
Исчезли зыбкие детали,
остановилась голова
на полпути, и снова стали
обыкновенными слова.
И да - моя собачья поза
вдруг стала выглядеть смешно.
Я будто вышел из наркоза.
Как будто кончилось кино.
Вернулась тихая суббота,
и мысль пришла исподтишка
о том, что, в сущности, свобода
есть бесконечность поводка.


6 место

Конкурсное произведение 12. "Псков"

Да плещется в две реки не расплещется
имя твоё, Псков-Плесков,
в сентябре Господнем,
отлетающем.
Неба крылобиенье –
тахикардия предзимняя.
Ветер от листьев пуст.
Колокол воскресенья
серебряноуст.

Взвившимся троептичием осенён,
плещется город в имени. Плещет звон.

Перебивая ворон,
от прохлады чуть пьяный
проводник иномирия воробей
прочирикает: «лётчик-лётчик».
Катит по небу аэроплан двухколёсный.
Уточкин! Женщины стонут: «летит-летит».

На свидание у реки торопящийся гимназист,
не жалея фуражки,
поднимает весёлый лик.
Околыша круг васильковый
время оформит в нимб.

Ныне освещающи путь к реке
огоньки рябины на ветерке.


7 место

Конкурсное произведение 148. "Когда умирают великие люди"

Медведь, живущий в дупле, просыпается раньше всех.
Позёвывает, переодевается в утренний мех,
Кричит «Привет!» зяблику и пустельге
И шлёт смайлик-солнышко Бабе Яге.
Потом вылезает и принимается за цигун,
Чтоб за спиной не шептались: Какой неуклюжий шатун!..
«Да, шатун! – ворчит косолапый, - А куда деваться?
Всё она – будь неладна! – реинкарнация...
А когда-то был Чингис-ханом... кажется... или...
Александром... ну этим... как его там?..
Ныне ж иногда ловишь краба по пояс в иле,
А рядом – гиппопотам...»
Тут надо сказать, бегемот и сам иной раз, забываясь, поправляет корону.
Сказывает, был прежде (не врёт ли?) Цезарем и Наполеоном.
Даже малина, что растёт на отшибе, шелестит, что она – Суламифь.
Но медведь с бегемотом не верят, полагают, что это миф.

По вечерам на отмели они пьют файф-о-клоковый сок.
«Скоро, - бурчит медведь, - ты готов?.. новый кванто-бросок».
Гиппопо, улыбаясь, кивает. Льдинка солнца тает на океанском блюде,
Тени вокруг застыли...
И никто ни о чём не жалеет. Все знают: Когда умирают великие люди,
Перестают умирать простые.


8 место

Конкурсное произведение 242. "Провинциальный романс"

Забытый Богом город, лес и речка,
Гостиницы высокое крылечко -
Пейзаж, в который просится овечка.
Свершив свои великие дела,
Ты был бы рад проститься с краем света,
Но не добыл обратного билета, -
Ни лошади, ни лодки, ни весла.

Вотще - аллегорические жесты,
Рассказы про Хабаровск. В ритме presto
Здесь не живут. Ну что ж, подобно местным,
Гляди, как, выпив солнце из ручья
И ни к кому особенно не ластясь,
Гуляет псина шариковой масти –
С ошейником, но, видимо, ничья.

На вес наживки ценящие слово,
Беседуют три верных рыболова,
Чья жизнь вполне прекрасна и без клёва:
Их диспут о размерах поплавка
Основан сплошь на прецедентном праве.
Шуршит под каблуком нездешний гравий.
Дворняжий взгляд опаслив, но лукав.

Замешанный на чистом перламутре,
Водоворот свои бормочет сутры.
Восточное улыбчивое утро
Торгует апельсинами с колёс,
В живой реке горит вода живая,
И луковица солнца вызывает
Поток немотивированных слёз.

Глядишь на дивный свет в девичьих лицах.
Захочешь вдруг остаться и жениться.
Подумаешь: ну что тебе столица?
Скажи, на кой тебе всё это чёрт,
За сколько тетрадрахм ты бьёшься насмерть?
Подумаешь... Вздохнёшь, проверишь паспорт
И вызовешь такси в аэропорт.


9 место

Конкурсное произведение 17. "Ты прости, Мухаббат"

Ты прости, Мухаббат. Ты ведь сможешь. Прости.
Мы идём очень долго. На нашем пути
Раскалённый асфальт и песок светло-жёлтый и рыжий.
Превращаемся медленно в пыль и в труху.
Ты и все, кто остался стоять наверху,
Долго будете жить, только я никого не увижу.

Мне так страшно, родная, здесь царствует зло.
Здесь банкиры, убийцы, глотатели слов
И какие-то люди ещё, потерявшие веру.
Беспрерывно кричит проповедник слепой.
Все мы движемся вместе огромной толпой.‎
А в отдельной коляске везут революционеров.

Я, наверно, смогу написать только раз.
Серафимы на почту подбросили нас.
А доставят письмо или нет, я не знаю.
Мне так стыдно теперь. Я всю жизнь тебе врал,
Даже в карты однажды тебя проиграл.
Ты молчала тогда, но, конечно, всё знала, ‎родная.

Мухаббат, перепёлочка, ты ведь поймёшь,
Ты отпустишь грехи, ты не вспомнишь про ложь.
Время вышло. Я должен уйти в половину шестого.
Помолись, помолись за меня, Мухаббат.
‎
5-15, суббота, Дорога на ад,
Покосившийся домик почтовый


10 место

Конкурсное произведение 149. "Тора"

«Я бог твой, Израиль! Не слушай других богов.
Я дал тебе хлеб и вино и спас от врагов.
Ходи перед богом твоим во все времена
И поле не засевай двумя родами зерна.
Кто лёг со скотиной и семя оставил в ней,
Того убей, и скотину его убей.
И кто злословил отца своего или мать свою,
Того убей, или сам я его убью.
И первенца твоего отдавай, как ягнёнка, мне», –
Написано чёрным огнём на белом огне.

Стирает века, не чувствует перемен
Зернистый гранит закона, его кремень.
За каждую запятую, за каждый грех
Ты должен уйти из дома, скитаться вдали от всех,
Закутанный в тряпки, кричащий «тамэ! тамэ!*»,
Как тот прокажённый, ищущий смерть во тьме.

И значит, благодари за то, что лежит в руках,
Немую землю паши на худых быках.
Земля небогата – руины, кости, песок,
И ту береги, чтобы вор не забрал кусок.
Но шепчутся люди: чудо в нашей дыре –
Сухой терновник расцвёл на святой горе.
– Я Тот, кто был и пребудет, – шипят лепестки костра, –
Иди за стадом своим, сторонись, Моисей, куста,
Где этот огонь горит и другой горит,
Где чёрный сжигает, а белый животворит.