Наши обозреватели Владимир Гутковский и Доктор начинают изучать произведения участников 2-го тура "Кубка Мира по русской поэзии - 2017". Вторые четыре пары 1/16.
Владимир ГУТКОВСКИЙ и ДОКТОР
ОБЗОР 2-го ТУРА. Вторые четыре пары 1/16
Вступление от ВМГ
В отзывах на предыдущий обзор иногда проскальзывают легкие упреки в его чрезмерном объеме. Ну, что я могу с этим поделать? Только сокращать свою часть. В этом.
5 ПАРА
Конкурсное произведение 328. "Грачи"
Конкурсное произведение 113. "Над Вычегдой"
ВМГ
Тексты
Конкурсное произведение 328. "Грачи"
потому ли, что память твоя – полынь,
разбазарена нежность из-под полы
за железной дорогой, за камышами -
ни за грош, за серебряное кольцо.
покрывается трещинами лицо.
оловянный солдатик,
стеклянный шарик
и не жалко ни сердца, ни живота,
и больница разинула ворота,
и приносятся люди, как будто в клюве,
в известковый осыпавшийся уют,
в медицину – медовую, цинковую.
пожуёт - и проглотит,
дай боже – сплюнет
потому ли, что время не одолеть,
первоклассники в парке искали медь,
по слогам выговаривали гербарий.
таял саван, в тетради звенел ручей.
где грачи, да не надо уже грачей,
все бригады на фронте и на пожаре.
медсестрица алёнушка, там, в огне,
все становится явственней и нужней.
кто летает в окне, погляди, алёнка.
там соседки летают – чирик и кар,
в чем родились – без трубок и без лекарств,
в только что оперившихся рубашонках.
Конкурсное произведение 113. "Над Вычегдой"
Весь день перепела летят на юг,
Слышны над Беломорьем крики птичьи.
Вдруг захотел полакомиться дичью
Дневной хозяин комиссар Сердюк.
Перепела над Вычегдой летят.
Вдоль берега расставлены тенёта.
На пойменном лугу садится кто-то
И в дудку бьёт четыре дня подряд.
В лесной избе темно горит свеча.
Из пьяных трав зырянин варит зелье.
В деревне, изнывая от безделья,
Сидит Сердюк под бюстом Ильича.
Откуда-то доносятся слова:
"Беги, беги, Меланья". Ночь у входа.
В холодных реках неспокойны воды.
У плёсов зацветает сон-трава.
Звезды не видно в небе ни одной.
"Беги, беги, Меланья", - кто-то шепчет.
Румяна, пудра, кольца, римский жемчуг,
Цветные ленты, гребень костяной.
"Не дергай клювом, крастель. Не боись",-
В сетях премудрых перепел застрянет,
Напоит сон-травой его зырянин
И выпустит, и взмоет птица ввысь.
Ещё дневной хозяин за столом,
И крастель возвышается на блюде.
По комнатам ещё толпятся люди,
Пришедшие сопеть и бить челом.
Над крастелем Сердюк заносит нож.
Хозяин ночи корчится в камланьи.
Его огонь на солнце не похож.
В ночную тьму беги, беги, Меланья.
Общая характеристика
На первый взгляд, два совершенно, так сказать, разнонаправленных текста. Но ведь противоположности довольно часто и хотя бы в чем-то сходятся. Особенно, если Земля и в самом деле круглая.
На первом этапе я так оценивал конкурирующие тексты.
«Грачи»
Захватывает, затягивает. До проговаривания цитат, до зачитывания их самому себе. Название только немного нейтральное. А так для меня второй тур.
++
«Над Вычегдой»
И хотел бы благожелательно приноровиться к этому тексту. Но тут является Столетов. И сражает его, и добивает. Окончательно и бесповоротно.
А что теперь, после много(одно)кратных следующих прочтений?
«Грачи»
Так получилось, что эта тема в КМ-2017 стала одной из основных. Тема подведения итогов, последней черты, высокого ухода. И в целом ряде произведений она получила очень достойное поэтическое воплощение. Как и в этом тексте. Наполненном многими образных находками. Мне показалась очень интересной своеобразная раскадровка текста. Когда каждая строфа представляет сбой отдельную и завершенную смысловую картинку.
Так в первой строфе дано осознание надвигающейся катастрофы:
«потому ли, что память твоя – полынь».
О, эта «полынная горечь памяти» – сказано пусть не слишком свежо, но вполне точно и внятно.
А в следующем образном фрагменте:
«разбазарена нежность из-под полы
за железной дорогой, за камышами -
ни за грош, за серебряное кольцо…»
– отражены и личные для автора обстоятельства. Но вот эта «разбазаренная из-под полы нежность», мне кажется, многим знакома и отзовется не в одном сердце.
И завершает строфу замечательное описание хрупкости человеческого тела, бренности человеческого существования:
«…покрывается трещинами лицо.
оловянный солдатик,
стеклянный шарик…».
Следующая строфа, следующий кадр. Жертвенный алтарь, на которой возлагается все новая и новая человеческая дань:
«…и не жалко ни сердца, ни живота,
и больница разинула ворота,
и приносятся люди, как будто в клюве,
в известковый осыпавшийся уют,
в медицину – медовую, цинковую.
пожуёт - и проглотит…».
С неизбывной жалкой надеждой:
«…дай боже – сплюнет…».
Что остается? Обращение («потому ли, что время не одолеть») к той самой полынной памяти:
«…первоклассники в парке искали медь,
по слогам выговаривали гербарий.
таял саван, в тетради звенел ручей.
где грачи, да не надо уже грачей,
все бригады на фронте и на пожаре…».
И возвращении. К действительности (посленаркозной действительности):
«…медсестрица алёнушка, там, в огне,
все становится явственней и нужней.
кто летает в окне, погляди, алёнка.
там соседки летают – чирик и кар,
в чем родились – без трубок и без лекарств,
в только что оперившихся рубашонках».
И уподобление души только что вылупившемуся птенцу. Уже готовому к высокому бесконечному полету.
Текст оставляет сильное впечатление.
«Над Вычегдой»
Судя по комментарию в первом туре, я тогда этот текст недооценил. Не переоценить бы теперь!
Фантасмагория так себе, не в полную силу. Но текст явно игровой. А в таких – главное не играть слишком всерьез. Тогда можно ненароком (помимо воли) и правдой обмолвиться. Произошло ли нечто подобное в данном произведении? Даже не знаю. Будем считать, что отчасти.
Возможно, здесь те вылупившиеся в предыдущем тексте и хорошо оперившиеся грачи меняют породу, окрас и устремоения:
«Весь день перепела летят на юг,
Слышны над Беломорьем крики птичьи…».
А в этом краю без фольклорного персонажа не обойтись.
«Вдруг захотел полакомиться дичью
Дневной хозяин комиссар Сердюк».
Фольклорный? Скажем, поэтически фольклорный. Само идентифицирующийся и самозваный.
И начинает он охоту и промысел. Сразу и постоянно:
«Перепела над Вычегдой летят.
Вдоль берега расставлены тенёта.
На пойменном лугу садится кто-то
И в дудку бьёт четыре дня подряд».
И одновременно раздваивается и смотрит на себя же со стороны.
В лесной избе темно горит свеча.
Из пьяных трав зырянин варит зелье.
В деревне, изнывая от безделья,
Сидит Сердюк под бюстом Ильича.
Смотрит подробно ( вплоть до Ильича) и с любопытством. И вслушивается, всматривается. Легко обнаруживаются желающие разделить его одиночество. Собственно, какое одиночество при раздвоении? Скорее, необходимый третий (пятый) элемент. А видения детальны и красочны.
«Откуда-то доносятся слова:
"Беги, беги, Меланья". Ночь у входа.
В холодных реках неспокойны воды.
У плёсов зацветает сон-трава.
Звезды не видно в небе ни одной.
"Беги, беги, Меланья", - кто-то шепчет.
Румяна, пудра, кольца, римский жемчуг,
Цветные ленты, гребень костяной».
Охота же завершается в положенный срок.
"Не дергай клювом, крастель. Не боись",-
В сетях премудрых перепел застрянет,
Напоит сон-травой его зырянин
И выпустит, и взмоет птица ввысь».
Но никто не оказывается обделенным:
«Ещё дневной хозяин за столом,
И крастель возвышается на блюде…».
Ни комиссар Сердюк, ни отпущенный на волю перепел (грач), ни
«…люди,
Пришедшие сопеть и бить челом».
Только крастелю не повезло:
«Над крастелем Сердюк заносит нож…».
Хотя, кто знает, он-то уже отмучился.
А прочие персонажи продолжают:
«Хозяин ночи корчится в камланьи.
Его огонь на солнце не похож.
В ночную тьму беги, беги, Меланья».
Честно признаюсь, до понимания этого текста мне еще расти и расти. А времени уже нет.
Мои симпатии
Безразговорочно на стороне «Грачей»
Мой прогноз
И ставлю на них же 75:25
______________________________________________
6 ПАРА
Конкурсное произведение 351. "Deus ex machina"
Конкурсное произведение 118. "Натюрморт"
Доктор
Конкурсное произведение 351. "Deus ex machina"
Разговор о таких произведениях, честно говоря, тянет на полноценную докторскую диссертацию. Мне за этот обзор никто научную степень не присвоит, естественно, так что – особо распыляться возможности нет. Вникать в мотивы написания подобного - «уходящего в бесконечность(бездонность)» , как говорят французы – произведения, не время и не место. Вникать в сущность имен персонажей или их тождество с историческими(художественными) личностями – не кажется важной задачей. Потому что современная поэтика тяготеет к минимизированию всякой конкретики в описании внутренних переживаний человека, ориентируясь, в большей степени, на способность читателя к широкой трактовке. И мне это кажется правильным в произведениях с такой структурой. Любое конкретизирование, наделение поэтического объекта чертами реальных или художественных персонажей – лишь сужает и обедняет возможности читающего в его интерпретационном творчестве.
Говоря о теме сна и двойников в историческом ракурсе искусства, как отображении действительности, - нельзя не заметить, что подобные сюжеты восходят к архаическим временам пещерного человека, пожалуй. В более-менее упорядоченную структуру, это было приведено в античный период. Именно тогда зародились театры, именно с того периода сохранились материальные свидетельства в виде описаний сюжета драм и похождений богов. Столетия спустя, за дело принялись писатели и философы – их труды поистине необозримы, в реальной перспективе одной человеческой жизни.
И уже совсем близко к нашему периоду, в дело вступил психоанализ и пошустрили психоаналитики всевозможных мастей. На трактовке снов, насколько я помню, специализировался Фрейд, а на теме «двойников» личности – Юнг. Юнг трактовал «двойников», вполне, впрочем, традиционно: в дуализме «черного» и «белого». В его представлении, черное и белое начала человека стремились к объединению, но, в то же время - страшились этого, самоотталкиваясь.
Но гораздо интереснее, чем камлания аналитиков - меняющаяся динамика в художественных произведениях различных эпох. Изначально, по представлению авторов, человек мог быть только «черным», по определению, а «белой» ипостасью выступали боги. Боги всегда были правы «правом сильного».
С накоплением опыта наблюдений над природой и сущностью человека, трактовка усложнилась. Уже сам человек наделялся темным и светлым началами, а богам доставалась функция верховного судейства: карать и награждать. В этот период литература описывала борьбу темного и светлого внутри личности, и светлое всегда побеждало, потому что вовремя являлся бог и наводил порядок.
Со временем, авторы и это переосмыслили. Реальных проявлений божественных сущностей на арене схватки светлого и темного за душу людскую - не наблюдалось, и «темный» стал вровень со «светлым», а потом и начал переигрывал его, пользуясь всевозможными хитростями.
В поэтическую эпоху всяческих декадентств, модернизмов итд, «темный», без шансов, громил «светлого», не пользуясь даже шулерскими приемами – делая это «чисто на харизме».
Но вот, наступает эра метатекстуальности, виртуализации бытия и сознания с их возможностями «бэкапов», «перезагрузок» и «сохранений», и простая и ясная концепция деления на «черное-и-белое» - трансформируется в сложные поэтические произведения, одно из которых мы сейчас и рассмотрим.
Как и предупреждал, я здесь выступаю только в роли «логического либреттолога» - не обессудьте)).
Главное! Напомню авторам и читателям, что пишущий - не всегда в состоянии понять, почему он выбрал именно тот или иной образ и контекст. А тем более – предусмотреть все возможные последствия от интерпретации произведения реципиентом.
Поехали.
Хор идёт по орхестре, звучит парод.
Вокруг на каменных лавках теснится народ.
Йоханна спешит, но приводит себя в порядок —
комкает фартук, пару пшеничных прядок
дёргает из-под чепца, рвёт воротник.
Выбегает на сцену — испускает пронзительный крик.
— Магда! — дрожит сопрано. — Где ты, сестра?
Рана моя свежа, а боль остра!
Презрев былые обиды, молю — спаси!
Хор отступает назад, гремит стасим.
Нарисованный лес выпускает Магду. Народ
исступлённо бьёт в ладони. Магда поёт,
тает контральто в тягучей, как мёд, ночи:
— Йоханна, сестра, пусть рана кровоточит,
но я уже здесь, я спешу, я тебе помогу!
Исходим из того, что мы прочитали стихотворение полностью и понимаем, что это «якобы» сон.
Выбор атрибутов античного театра в качестве декораций, в которых происходит поэтический дискурс – может быть и подсознательным явлением, но не кажется случайным, учитывая давнишний опыт театрального искусства. Тем более, что поздние театральные «версии» - роль «бога», в качестве полноценного героя представления, сводили на нет. А здесь, бог является одной из главных фигур.
Либретто: «Йоханна выбегает на сцену, утверждает, что она ранена и зовет на помощь сестру. Магда(сестра) появляется из нарисованного леса, объявляет, что и у нее рана, но она все равно спешит помочь».
Сразу возникает вопрос о ранах. Откуда они? В описании повествователя нет ни момента нанесения, ни внятного объяснения этих ран? Исходя из концепции единства противоположностей «темного» и «светлого» - перед нами две половинки внутренней ипостаси одной личности, буквально разодранные неразрешимыми противоречиями(в тексте -обиды) по живому, до кровоточащих ран. Кто же из них «темная», а кто «светлая»?
Простирает Йоханна руки — Магда в снегу.
Бог из машины тянет рычаг — криг-краг! —
невредимая Магда к Йоханне делает шаг.
Простирает Йоханна руки — густой ясенец
тянет цепкие щупальца ввысь по отлогой стене.
Зажигает Магда огонь, но купина
лишь обжигает — и не горит. Стена
позади — криг-краг! — и Магда поёт: — Бегу!
Йоханна, сестра, я спешу, я тебе помогу!
Все, вроде бы, становится на свои места. Йоханна(«темная») – заманивает «светлую» Магду «сестринской солидарностью» и каверзными способами пытается с ней покончить, но на сторону «светлой» встает бог из машины и разрушает злые намерения Йоханны. «Светлая» Магда, как всякий «светлый» одержимая утопическим чаяниями, ни на что не обращая внимания, пытается прорваться на помощь своей заблудшей половинке.
И тут «темная» восстает против божественного всемогущества (по сути – отрицая Бога, богохульствуя) и лишает возможности машинного бога влиять на ситуацию.
Простирает Йоханна руки — встаёт вода,
не обойти. Звенит сопрано: — Беда!
Йоханна делает шаг назад — криг-краг! —
бог из машины теперь не выйдет никак —
Йоханна стоит на люке. Утонет сестра —
ненависть кровоточит, свежа и остра.
Магда бросается в озеро. Всплеск. Тишина
Либретто: «Йоханна, видя единственную возможность покончить с Магдой в том, чтобы вызвать глобальную катастрофу, аллегорически отрицает существование Бога, чем и вызывает вселенский потоп, где гибнет сама, надеясь погубить и сестру. Но Магде удается спастись чрез символическое воскрешение-рождение.»
И-да, мы замечаем, что озеро, из которого Выходит Магда – можно приравнять к женскому порождающему лону, с околоплодными водами. Довольно четкий символ рождения.
Магда бросается в озеро. Всплеск. Тишина.
Магда плывёт под водой. — Спасена, спасена! —
думает Магда. Вдали затихает эксод —
спектакль окончен. Магда находит брод —
ноги не держат и кружится голова.
Далее у нас финал, по традиции – самая значащая часть произведения. А здесь еще - и самая неоднозначная.
Берег. Туман. Трава. Хохочет сова.
...Открывает Магда глаза: — Приснится же чушь!
Приводит себя в порядок, лесную глушь
торопливо пересекает, выходит к шоссе —
сколько машин! — и, на рюкзак присев,
машет встречным. Скрипят тормоза — криг-краг!
Фартук. Прядки. Чепец. Магда делает шаг
назад. Нарисованный лес. На лавках — народ.
Хор идёт по орхестре. Звучит парод.
Пользуясь исключительно логикой либретто, мы видим , что все представленное – очень напоминает сон личности, находящейся внутри виртуальной реальности. Проснувшись – личность не в состоянии отличить сон от вирта, а на более высшем уровне – виртуальную реальность - от подлинной.
Фактически – вариативность развития событий множится. «Светлая», например, подвергнутая столь тяжким испытаниям и получившая шок «краха иллюзий» – с большой вероятностью переродится в «темную», и выбежит на театральную «арену борьбы», где к ее услугам нарисованные лес и выходящий из него протагонист.
Кстати, использование фразы «нарисованный лес» повторно - довольно открытая реминисценция к «Портрету Дориана Грея», где, как мы помним, «темное», в конце концов, одерживает победу над «светлым». Но суть не в этом, а в перетекании свойств между героем и портретом. Ничего не напоминает?
В нашем же случае – победа или поражение принципиально невозможны. Вся логика современной поэзии, зачастую, склоняется к тому, чтобы игнорировать жесткие сюжетные рамки с их «началом» и «концом», «черным и белым» - превращая произведение в своеобразную открытую вселенную. Обозначая непознаваемость бытия и склоняясь к виртуальности, с ее концептом: «Все может являться всем( в том числе и фейком), перетекая из одного состояния матери/духа в другое.»
Соответственно, данное произведение неверно рассматривать лишь с позиции «вся наша жизнь – игра». Здесь присутствует и неоднозначное в трактовке пленения(отрицания) Бога, и мотивы невозможности дифференцировать «темное» и «светлое» в принципе, и допустимость перетекания одного в другое, под воздействием разнообразных факторов.
Было бы очень интересно, разобрать подробно лингво-психологический прием, которым акцент(централизация) одного из персонажей – плавно смещается(перетекает) на другого так, чтобы это не казалось грубой склейкой. Но – топ большой, успеть бы вникнуть в остальные тексты.
А вообще – очень похоже на попытку разобраться в самом себе. Потому что машинного бога – здесь можно трактовать и как сверхличность повествующего, способного (теоретически) влиять на ситуацию перехода на темную или светлую сторону, но практически – ограниченного в своих возможностях собственным духовным несовершенством. И в этой коллизии можно бы хорошо покопаться, истратив не одну тысячу знаков.
Отдельного опуса, безусловно, заслуживает и углубленное изучение «мелкого» символизма: раны, ясенец, купина итд.
Подводя итог, можно констатировать, что перед нами – хорошо организованная поэтическая структура, сложно устроенная не только в философском, но и в семантическом и психоаналитическом планах. Практически лишенная, однако, эмоциональной окраски, а так же сопереживательного потенциала для читателя.
В следующий круг конкурса – произведение пройдет без вопросов. А вот дальше – все будет зависеть от жеребьевки: какой конкурент попадется.
Лично же Доктор, советует аннигилировать из текста русское понятие «лавочка», а со всем остальным - можно мириться. Кто не чувствует, тот и так не поймет, в чем ту прокол стилистики.
Конкурсное произведение 118. "Натюрморт"
...А в лесочке пока что не голо.
Не видать еще, что там - вдали...
Два луча - два последних обола -
теплой решкой на веки легли.
Сквозь листву они вспышкой короткой
ослепили,
слепили,
сплели...
Все сильнее закрадывается подозрение, что Доктор принимает участие в симпозиуме по Танатологии.
И снова – словно поэтическая «инфосфера» давит на авторов - мотивы смерти увязываются с образом леса. Почему? Можно только предполагать.
Один из возможных вариантов: когда заходишь в лес, по-настоящему густой; с яркого света - в угрюмый сумрак, - тут-то бывало и шандарахнет тебя танатологической мыслью.
Для настоящего поэта, такие вещи во много раз чувствительнее, должно быть.
Собственно чувствительностью – стихотворение наполнено в достаточной мере. После его прочтения, остается неуловимый, грустно мерцающий флер жалости. Что удивительно – в том числе и к самому себе, почему-то.
На закат остроносою лодкой
плавно-плавно плывут журавли,
рассекая небесные стиксы,
словно нехотя, не торопясь,
чтобы ты с исчезанием свыкся
и успел потерять эту связь.
И не важно, был прав ли, неправ ли,
но почти завершен натюрморт.
На ладони бумажный журавлик
на закат головой распростерт.
Может быть потому, что не смог в полной мере оценить дробный образный ряд? То лес, то два(? – не смог расшифровать, почему два) луча. Журавлиную лодку, мятущуюся по течениям стиксов(?- тоже два?) И превращение всего в натюрморт, в итоге.
Но это и не важно, что не смог. В лирическом плане стихотворение - несомненно удалось. Если не обращать внимания на довольно приевшиеся для таких стихов оболы, журавлей, стикс(ы), закат(два!), - то эманации грусти проникнут в душу читателя и растревожат там собственные образные переживания.
Стихотворение видится немножко застенчивым и добрым, словно новичок в пятом классе, которого учитель представляет аборигенам протертых поэтических парт. Дай только ему волю и укажи правильный вектор – и потенциал, несомненно, раскроется и заблистает, возможно. Ведь школьные парты – они словно предназначены для вырезания ножичком стихов и сердечек.
А пока, только и остается наблюдать за муками распростертого головой, беззащитного журавлика на ладони великана - красивый, кстати, образ хрупкости бытия - и наблюдать за закатом (двумя!), как за символом завершения поэтического натюрморта(1).
Конкурсные перспективы не должны особенно волновать общественность, я считаю. Сам выход данного творения в топ-32 – уже показатель уровня современного стихосложения, в понимании жюри (мы помним о вас!) Мне же, как, впрочем, и всегда, импонирует в таких произведениях настрой: не пассивно-агрессивный, а умиляюще-жгучий в своей солености.
С чем, собственно, я автора и судей поздравляю, от всей души, два (два!) раза.
Лично же Доктор, предлагает двинуть в массы ряд лозунгов, для просвещения, так сказать, и осознания. Больше журавликов бумажных и разных! Удвоим закат на душу населения! Каждому лучу по оболу! Каждого распростертого головой – в лауреаты!
_______________________________________________
7 ПАРА
Конкурсное произведение 133. "Смерть медведя"
Конкурсное произведение 63. "Республика Воображения"
ВМГ
Тексты
Конкурсное произведение 133. "Смерть медведя"
Зов шатуна весною недалёк —
уже не рёв, ещё не стон глубинный —
зверь, обесше́рстевший наполовину,
наполовину мёртв. А мотылёк
парит — зачинщик травяного праха —
дрожит его зелёная рубаха,
ей сносу нет, но к ночи выйдет срок.
Шатун умолк, бредёт — уже не шаг,
ещё не смерть, но близко, близко, близко,
вот мотылёк зигзагом входит в изгарь —
торфяники горят? — и видит мрак.
Пытаясь выплыть, вязнет глубже, глубже —
идёт на дно. Медведь ступает в лужу —
и давит мотылька... Глухой овраг,
запорошённый снегом, ночь, метель —
уже зима, ещё звезда не встала —
оледенелым абрисом оскала
любуется луна. И колыбель
свивает тело зверя, словно сына —
усни! — так принимает крестовина
в свои тиски рождественскую ель.
Конкурсное произведение 63. "Республика Воображения"
В понедельник поэты захватили деревню Бурцево,
прошли по единственной грязной улице строем,
поставили перед сельсоветом монумент д'Аннунцио,
используя кирпичи, лилии, листья лопуха, рубероид.
Согнали на площадь всех местных жителей:
Казакову, старика Сергеича да бабу Женю,
и тогда вождь поэтов весьма решительно
провозгласил Республику Воображения.
Вождём был поэт Алексей Трохманевич-Мищенко.
Он выкрикивал лозунги и махал руками не менее часа,
говорил, миром правят духовно-нищие,
настоящих аристократов задавили массы.
Он пророчил, что против новой элиты
скоро бросят в бой свои танки плебеи,
и бурцевский снег, благородной кровью политый,
станет весенних небес голубее.
Но не шли отбивать деревню войска метрополии.
Кто хотел, целый день кричал стихи возле сельсовета.
Плебейская власть равнодушно взирала на это, тем более
что поэты стали исчезать из Бурцево незаметно.
Только вождь сумел дотерпеть до пятницы,
а герои один за другим растворились в ночи по-английски.
У кого-то была намечена презентация,
кто-то есть хотел, Шерстюку не хватало виски.
Тогда Трохманевич глотнул отнятую у Казаковой настойку,
в печке сжег неоконченную драму в стихах "Фиуме",
почувствовал себя неважно, лёг в сапогах на койку
и умер.
Но Республика не исчезла, только изменила обличие,
она по сельским праздникам, по городам рассыпана.
Иногда весной кричит Республика голосами птичьими,
веселит в Александровском парке шуршанием лип она.
Увядшие лилии баба Женя заменила душистым горошком,
постоянно ходит, присматривает за монументом,
оставляет поблизости корм деревенским кошкам,
"потому, что нельзя, - говорит, - никому забывать об ентом".
Общая характеристика
И опять жребий сводит два разноплановых текста. Не могу сказать, что я особенно от них фанатею. А именно:
На первом этапе я так оценивал конкурирующие тексты.
«Смерть медведя»
Спасибо за этот текст от всех нас. Шатунов, по сути. Но это и всё.
«Республика Воображения»
Конечно, засчитывается. Пусть уже немного привычно, но еще не приелось. Мне наряду с прочим особенно понравились имена поэтов, типа: «Алексей Трохманевич-Мищенко», «Шерстюк». Да и аборигены не подкачали и всех их приятно видеть: «Казакову, старика Сергеича да бабу Женю».
На полтора плюса.
++
А что теперь, после много(одно)кратных следующих прочтений?
«Смерть медведя»
Символов в этом тексте полно. Но, мне кажется, никакой особой глубины в них нет. Они означают только то, что сказано. Потому и годовой круговорот выглядит таким линейным. Вот скажем следующая, спору нет, выразительная образная картинка:
«… А мотылёк
парит — зачинщик травяного праха —
дрожит его зелёная рубаха,
ей сносу нет, но к ночи выйдет срок».
От нее у меня остается только «зачинщик травяного праха», что бы это ни значило. А значит, как уже было сказано, только то, что сказано. А то, что «к ночи выйдет срок», так ничего не попишешь. На то он и летун, а не шатун. А вот, что «парящий», уже интереснее. Перекличка с дымком тлеющих торфяников. Из следующего годового цикла. В котором
«…мотылёк зигзагом входит в изгарь…»
Это запоминается (я запомнил).
А между тем «Медведь ступает в лужу…» (хорошо, что только медведь) «и давит мотылька...». Не верю, автор, не пытайтесь меня запутать – душа бессмертна!
Так, то душа. В отличие от ее телесной медвежьей оболочки. И вот уже
«...оледенелым абрисом оскала
любуется луна…».
Тоже красиво сказано. Как и
«… так принимает крестовина
в свои тиски рождественскую ель».
Я попытался добросовестно пересказать текст. А на большее оказался неспособен. Но я же не Доктор!
«Республика Воображения»
В этом тексте дела идут куда веселее.Так поэты вообще креативные ребята (бывают временами). Вот они и
«…захватили деревню Бурцево,
прошли по единственной грязной улице строем,
поставили перед сельсоветом монумент д'Аннунцио…».
Впечатляет набор строительных материалов для монумента, по-настоящему поэтических:
«… кирпичи, лилии, листья лопуха, рубероид».
И то, что акция началась в понедельник – самое милое дело. Но вместе и зарождает сильные сомнения в успешности предприятия. Ведь, «как показывает предыдущий опыт» (с), понедельник самое неподходящее время для любого начинания.
Образовалась колоритная компашка воодушевленных творцов (персоналии см. в тексте) и принужденных аборигенов
(Согнали на площадь всех местных жителей:
Казакову, старика Сергеича да бабу Женю…).
Вождём всеобщим и поэтов в частности самопровозгласился
«поэт Алексей Трохманевич-Мищенко».
Вот именно он и
«…весьма решительно
провозгласил Республику Воображения».
Дальше все пошло как по маслу за исключением пустяка:
«Плебейская власть равнодушно взирала на это…»;
«… не шли отбивать деревню войска метрополии…».
В результате, как и следовало ожидать:
«… герои один за другим растворились в ночи по-английски».
Хуже все закончил Трохманевич»
«… глотнул отнятую у Казаковой настойку,
в печке сжег неоконченную драму в стихах "Фиуме",
почувствовал себя неважно, лёг в сапогах на койку
и умер».
И текст был бы вполне соразмерен своему оппоненту по паре, если бы не его последняя строфа:
«Но Республика не исчезла, только изменила обличие,
она по сельским праздникам, по городам рассыпана.
Иногда весной кричит Республика голосами птичьими,
веселит в Александровском парке шуршанием лип она.
Увядшие лилии баба Женя заменила душистым горошком,
постоянно ходит, присматривает за монументом,
оставляет поблизости корм деревенским кошкам,
"потому, что нельзя, - говорит, - никому забывать об ентом"».
Вот она меня действительно воодушевляет!
Мои симпатии
Даже не знаю, кому симпатизировать и кем болеть.
Мой прогноз
И прогноз у меня такой же неконкретный.
_______________________________________________
8 ПАРА
Конкурсное произведение 188. "Задать новый вопрос"
Конкурсное произведение 146. "Бежать"
Доктор
Конкурсное произведение 188. "Задать новый вопрос"
Доктор честно признается. Что в верлибрах – ни в зуб ногой. Где там у них ритм, с какой стороны их едят, чтобы почувствовать всю прелесть…
Мой вкус, в этом плане, можно сказать – воспитан на произведениях известного здесь товарища. Его свободные игры с фразами и образами – порой весьма импонируют, когда по-хорошему вычурны и неожиданны. Попытки же почувствовать поэтичность в других исполнительских манерах – провалились с треском.
Нельзя сказать, что «Задать новый вопрос» - показалось неинтересным или неглубоким. Ситуация в нем обыгранная – да, поэтична сама по себе, но такое вот воплощение – больше напоминает короткие философские (как вариант – буддистские) притчи. Почему бы их, в таком случае, не считать стихами?
Но, не вдаваясь в бесплодные споры: стихи это или не стихи, давайте обратим свой взор на стилистику текста. Перед нами небольшая притча-озвучивание философского, в общем-то, вопроса: Почему некоторым отмерено прожить долгую и насыщенную жизнь, а другим – совсем короткую? - Задает вопрос вселенной (читай – пустоте) смертный. Можно ли жить вечно? Можно ли считать «вечной» жизнь, в воспроизведении рода?
И что же остается тебе? –
только посадить дерево,
построить дом
и задать новый вопрос вселенной,
надеясь,
что на сей раз
она уж точно ответит "да".
Мы понимаем, что «новый вопрос» – это сын, дети. Считать ли себя бессмертным, если твоя кровь течет в потомках?
Вселенная (пустота по сути) – естественно молчит, но вопрошающий трактует ее молчание по-разному, в разные моменты: «нет», «посмотрим», «это интересно»…
Фабула, в общем-то, не хитрая. В той или иной вариации – она уже разрабатывалась поэтами. Все упирается, на мой взгляд, в подачу.
И тут, возникают проблемы с самого начала, которое стилистически не гармонирует с ровной, несколько умудренной сединами, манерой-размышлением в основном теле текста. Нарочито эпатирующий китч – так бы я это назвал. И как бы ни живописали новорожденного, как «мясо в оболочке ауры», считывается это все равно – «мясо в мясе», что звучит довольно ужасно, если не тошнотворно.
Ты рождаешься на свет.
Такой маленький.
Только аура
и комок кричащего мяса внутри.
Вторая проблема, и я вам ее процитирую, с «шерстистым носорогом»:
мускулистые шерстистые носороги твоей воли
бьют копытами асфальт,
высекая искры,
вырывают рогами пни и корни,
крушат заборы и стены,
не останавливаясь ни перед чем.
Сам по себе, финт конечно замечательный, слов нет. Образный, кинематографичный, запоминающийся. Объемный – хоть дотронься рукой. И он, пожалуй, единственный, который действительно требует формы верлибра: все остальное можно смело упаковать в классическую поэтическую форму, без потери смысла и красоты. Даже «мясо в мясе» - и то спокойно встанет в строку и зарифмуется, не потеряв своей непривлекательности.
Но этот финт с носорогом – он один единственный в произведении. Он «голый», несмотря на то, что «шерстистый». Понимаете? Он чахнет, съеживается, теряет свою ауру, словно роза, брошенная на бетон, в одиночной камере смертника. Ему нет места в этом, не новом, диалоге с Вечностью. Его становится просто жаль, в конце концов.
Лично Доктор, расценивает присутствие произведения топ-32, как не портящее топ. Однако, особого эмоционально отклика в душе Доктора данный текст не находит. Окромя «шерстистого» – носорожку, да, и впрямь жалко.
Конкурсное произведение 146. "Бежать"
проснёшься...
удивишься: разве жив?..
хандра разлита в чашечках коленных.
стекло от ветра нудно дребезжит,
негромко лифт листает этажи –
страницы в дым прокуренной вселенной.
твой пыльный мир – угрюмый интерьер:
набитый рот обшарпанного шкафа,
засаленные локоны портьер,
в углу скучает старенький торшер,
напоминая сонного жирафа...
придавливая нёбом потолка,
тебя сосёт беззубая тоска...
невыносимо!
надо бы бежать,
глаза прищурив, вырваться из плена,
без лифта проскакать по этажам,
черпнуть коленной чашкой куража,
долой хандру! и осень – по колено!
Везет Доктору на произведения о старении и умирании. Того гляди – ведущим специалистом стану в этих вопросах. Впрочем, я не ропщу, ведь перед нами энергетически перенасыщенное стихотворение. Этакая «геронтология для бодрячков». Доктор и сам далеко не мальчик уже, надо признать, поэтому в курсе))
В произведении импонирует практически все: и шикарная манера набрасывать амплитудные мазки, рисуя, в общем-то, обыденную жизнь, с ее «угрюмыми интерьерами» и «обшарпанными шкафами». И стремление к разрушению стереотипов о «неторопливой» старости, невзирая на больные колени и косые взгляды соседей на этажах
«Прокуренная вселенная» – ну это вообще наше, родное, еще с советских времен, континуум-пространство лестничных клеток, впитавших не только табачный запах, но и разговоры «заполночь» и «по душам», а иногда и «навеселе».
Попытка «не окуклится», не врасти в улиточный панцирь раковины, вырваться на волю и сохранить себя в необъятных просторах вечного движения жизни, а, возможно, и творчества. И тогда, «пачка сигарет» - считывается, собственно, как конкурсное стихотворное произведение, словно легким движением руки брошенное на всеобщее обозрение, под ноги высокому жюри, для беспристрастной оценки.
и наконец, поняв, что всё – не зря,
на набережной слушать крики чаек,
холодными щеками ощущая
шершавые ладони сентября.
...и, уходя, швырнуть на парапет
не начатую пачку сигарет...
Но жюри – как и всякие большие.
По-настоящему серьезные группы функционеров, не любят, когда о серьезном пишут легко. Когда над «большим» иронизируют. Конкурсных перспектив, вероятно, больше у конкурента. Хотя, место в топе, «Бежать» - занимает достойно и уверенно.
Лично у Доктора, претензии, в мелочах, конечно, существует к тексту. Их достаточно высказано и в комментариях, но в целом – произведение состоялось в своей индивидуальности.
______________________
В качестве послесловия от ВМГ.
Несмотря на все предпринятые усилия и вследствие определенной индифферентности авторов общий объем обзора не уменьшился. А наоборот. Тенденция, однако.
(продолжение следует – я ни кому не позволю затравить Доктора!)
Дорогие российские друзья!
Вы можете оказать дружескую помощь нашему порталу.
Сделать это можно путем перечисления средств
на карту VISA Сбербанка РФ
номер карты: 4276 3801 8778 3381
на имя: ГУНЬКОВСКИЙ АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ
Александр Гуньковский - представитель портала Stihi.lv в РОССИИ (Москва).
Все средства, поступающие на карту с этим номером, будут аккумулироваться и передаваться на обслуживание и развитие портала.
