Наши обозреватели Владимир Гутковский и Доктор начинают изучать произведения участников 2-го тура "Кубка Мира по русской поэзии - 2017". Третья четверка пар 1/16.

Владимир ГУТКОВСКИЙ и ДОКТОР 

ОБЗОР 2-го ТУРА. Третья четверка пар 1/16

Вступление от ВМГ

Слава Богу! Слава богу, от Доктора немного отстали. Устали. И начали проникаться. Даже преклоняться. Теперь моя очередь принимать огонь на себя. Первые пристрелочные выстрелы уже прозвучали. С упреками в упрощении и непонимании. Как реагировать? Вижу две возможности. Упрощать еще больше. Или пародировать Доктора. Попробую и то, и другое. И третье тоже.

Да, Доктор попросил анонсировать, что в данном обзоре он представляет смягченный и оттолерантненный (по его выражению) вариант своих заметок. По сравнению с первоначальным.

9 ПАРА
Конкурсное произведение 225. "Зеленый фонарь"
Конкурсное произведение 52. "У забора"

ВМГ

Тексты

Конкурсное произведение 225. "Зеленый фонарь"

невыразимое...
я в тебя угодил, как в капкан,
пошел на родник поздним вечером,
замер безрукой статуей посреди осеннего сада.
что же делать? хватать зубами
сухие ветки - узловатые карандаши,
бросаться под длинные, как лимузины, слова.
чертить чернозем, царапать асфальт...
а молодой клен обнял самку фонаря –
стеклянный цветок на железном стебле -
желтой листвой нарядил металл –
«теперь ты жива! теперь ты одна из нас!»
три девушки с распущенными волосами
грациозно выцокотали на аллею,
за ними просеменили пушистые, как норки,
запахи дорогих шампуней...
я слышал каждый шорох, осязал детали:
велосипедист пролетел, шуршание стройное спиц,
два отрока уткнулись в гаджеты - жирные мотыльки
в кольца сиреневого света –
бьются мягкими мордами о мерцающие экраны.
и - о чудо - парень с девушкой танцуют вальс
ниже - по асфальтовому течению -
под платиновым сиянием фонаря:
она обучает парня: ангел в белой куртке и с рюкзачком,
и сотни мыслей, деталей, образов роем
жужжат, требуют, покусывают –
но сколько из впечатлений выживут?
или растают точно крошки масла
на раскаленной сковороде бытия...
я попал в медленный ураган
из желто-красных бабочек октября,
мгновений-однодневок...

Господи, как же мне все это выразить?
сквозь решето сознания просачивается
фосфоресцирующая соленая вода
смысла.
и мысли мысли мысли кружатся в голове, как музыка Листа:
смотри, как стремительно сорвался кленовый лист –
точно пианист с ногой в гипсе – выпал из балкона,
а я выскочил из вечерних теней измененный
невыразимым – будто легчайшей радиацией
изменили лирический код моей души.
чуть не плакал, бежал домой,
шевелил обрубками рук, сжимал зубами
зеленый призрачный
луч...

Конкурсное произведение 52. "У забора"

У забора корчилась лебеда.
Жгла ладони горьким и голубым.
На ветру бродячие облака
Разбухали в розовые клубы.

Под болотным солнцем цвела межа.
Дождевые стебли – сквозь старый сор.
Что ни день – куриная слепота,
Подорожник, ржавчина и песок.

В теплой луже – пыльные воробьи.
От травы - царапины поперек.
Натирало пальцы до волдырей
На двоих - колодезное ведро.

Пахла прелым медленная вода.
Ледяными бликами – по глазам.
Мы кричали в черную глубину.
Слушали прозрачные голоса,

Как тягуче эхо, зыбуче дно,
Как падучий камень на дне лежит.
А потом - по вышарканным корням,
Тропами - сквозь гулкие гаражи.

К гаражам повадился - старый кот.
У него в глазах - золотой песок.
Помнишь, мышь запутывала следы,
А потом попала под колесо.

А потом – ни шепота, ни души.
Грозовые всполохи, белый шум.
Лишь крыжовник ветками – до земли
Прорастал во вскопанную межу.

У забора корчится лебеда.
Солнце катит чертово колесо.
Я теперь – куриная слепота,
Подорожник, ржавчина и песок.

Не ходи туда,
где сгниет забор,
где обнимет камень
болотный бог,
и вода руки не почует.
Где кота настигнет
дремучий сон,
пискнет мышь,
раздавленная колесом.
Не ходи туда.
Не ходи за мной.
Не смотри на меня
такую.

 

Общая характеристика

Яркие и явные проявления лирического контента в разных его образчиках.

На первом этапе я так оценивал конкурирующие тексты.

«Зеленый фонарь»

Эффектностей даже переизбыток. Типа:

«молодой клен обнял самку фонаря»;

«медленный ураган
из желто-красных бабочек октября,
мгновений-однодневок...».

Не говоря об еще более эффектных. И о том, что верлибр. Тем не менее, на этот раз текст весь и целиком у меня не складывается. Разве что в силу собственной слабости:

+

«У забора»

Замечательное произведение! Настоящая поэзия, очень емкая и образная. Репрезентативная цитата

«Не смотри на меня
такую»,

которая говорит о многом. Если не обо всем. Приглашаю вместе с автором в следующий тур. Никаких сомнений в этом у меня нет.

++

 

А что теперь, после много(одно)кратных следующих прочтений?

(Каким же я восторженным был в первом туре! И умным. И как поглупел с того времени, хотя его прошло и немного).

«Зеленый фонарь»

Прежде всего, определимся с формальными вопросами. Внимательно исследовав текст, определив присутствие (или отсутствие) в нем регулярных рифм, подробно изучив его ритмический рисунок и образные особенности, прихожу-таки к выводу, что это верлибр. На других поэтических характеристиках, позволяющих сделать такое заключение, останавливаться не буду.

Да пес с ними, с этими формальными характеристиками. И даже с тем, что это представитель тех самых верлибров, к коим я слабость питаю! Куда глаза мои глядели. Раньше, когда я так сдержанно оценил этот текст.

Теперь со мной происходит нечто

«невыразимое...
я в тебя угодил, как в капкан…» (в тебя, т. е. в этот верлибр).
Любой оборот в нем меня пленяет. Даже такой:

«пошел на родник поздним вечером» – сколько в этом «пошел на родник» естественности звучания! И какие глубокие аллюзии в «пошел на…»!

А следующая строчка
«…замер безрукой статуей посреди осеннего сада».

Все величие античного искусства, весь культурный код уместились в ней. И считываются легко и непринужденно. Можно подумать, что уточнение «посреди осеннего сада» отсылает только к национальному колориту. Но нет, отголосок восточных (японских) реминисценций здесь тоже присутствует.
Или вопрос, столько времени мучающий отечественную интеллигенцию «что же делать?». И напрашивающиеся варианты:

«…хватать зубами
сухие ветки - узловатые карандаши,
бросаться под длинные, как лимузины, слова.
чертить чернозем, царапать асфальт...».
А ведь ответ прост и очевиден. Нужно только отбросить ненужные умствования и увидеть как:

«…молодой клен обнял самку фонаря…».
И сразу произойдет чудо оплодотворения, вечное торжество жизни:

«…стеклянный цветок на железном стебле -
желтой листвой нарядил металл –
«теперь ты жива! теперь ты одна из нас!».
И бытие человеческое, отчасти придуманное тут же отзовется на этот зов природы, прозвучит ему в унисон, вступит в резонанс:

«…три девушки с распущенными волосами
грациозно выцокотали на аллею,
за ними просеменили пушистые, как норки,
запахи дорогих шампуней...».
Лирическому герою остается вслушиваться, всматриваться, обонять и осязать все эти обрушивающиеся на него оттенки, нюансы, запахи, подчиняться их половодью и растворяться в нем.

«…я слышал каждый шорох, осязал детали:
велосипедист пролетел, шуршание стройное спиц,
два отрока уткнулись в гаджеты - жирные мотыльки
в кольца сиреневого света –
бьются мягкими мордами о мерцающие экраны.
и - о чудо - парень с девушкой танцуют вальс
ниже - по асфальтовому течению -
под платиновым сиянием фонаря:
она обучает парня: ангел в белой куртке и с рюкзачком…».
Но между сном и явью, ощущением и словом, призванным его выразить, существует тончайшая грань и она же непреодолимая стена.

«… сотни мыслей, деталей, образов роем
жужжат, требуют, покусывают –
но сколько из впечатлений выживут?
или растают точно крошки масла
на раскаленной сковороде бытия...
я попал в медленный ураган
из желто-красных бабочек октября,
мгновений-однодневок...».
Лирический герой хорошо это сознает.
«Господи, как же мне все это выразить?
сквозь решето сознания просачивается
фосфоресцирующая соленая вода
смысла...».
Решится ли он пойти на поэтический приступ в попытке сполна овладеть этой параллельной реальностью.

Когда звучит еще и эта причудливая вязь виртуозной звукописи (в верлибре!):

«…мысли мысли мысли кружатся в голове, как музыка Листа:
смотри, как стремительно сорвался кленовый лист –
точно пианист с ногой в гипсе – выпал из балкона…».
Еще неизвестно какие результаты породит этот творческих порыв, но, мне кажется, автор уже все доказал:

«…я выскочил из вечерних теней измененный
невыразимым – будто легчайшей радиацией
изменили лирический код моей души.
чуть не плакал, бежал домой,
шевелил обрубками рук, сжимал зубами
зеленый призрачный
луч...».
Сказал и досказал. Не устаю смаковать неистощимую изобретательность образного рисунка этого текста, не устаю восхищаться его совершенством. Мы имеем дело с настоящим верлибром. И подлинной поэзией. В полном смысле этого слова.

 

«У забора»

А вот этот текст, как мне теперь кажется, я тогда, пожалуй, несколько переоценил на первом этапе? Но не стоит снова спешить с выводами. Надо выдохнуть, успокоиться, привести себя в первобытное состояние. Ведь были же на то причины.

Да, четкий скандирующий, точно распределенный по строчкам ритм и при этом свободная раскрепощенная рифмовка. Образность густая, насыщенная и очень лаконичная. Каждый посыл хорошо воспринимается сам по себе и неотделим об общей структуры текста. И вдобавок далеко не верлибр. В этом я практически уверен.

Рассказанная история разворачивается последовательно и неотвратимо. От начала и до предела. Через угадываемый перелом. И все подробности по ходу значимы и символичны.

«У забора корчилась лебеда.
Жгла ладони горьким и голубым.
На ветру бродячие облака
Разбухали в розовые клубы.
Под болотным солнцем цвела межа.
Дождевые стебли – сквозь старый сор.
Что ни день – куриная слепота,
Подорожник, ржавчина и песок».
Важно. Что это история на двоих. А вместе многое обретает смысл. Почти все.
В теплой луже – пыльные воробьи.
От травы - царапины поперек.
Натирало пальцы до волдырей
На двоих - колодезное ведро.
Пахла прелым медленная вода.
Ледяными бликами – по глазам.
Мы кричали в черную глубину.
Слушали прозрачные голоса,
Как тягуче эхо, зыбуче дно,
Как падучий камень на дне лежит.
А потом - по вышарканным корням,
Тропами - сквозь гулкие гаражи.
Предсказания звучат все время, с ними сталкиваешься на каждом шагу, на них наталкиваешься и не можешь разминуться. Просто нужно их услышать, увидеть и понять.
«К гаражам повадился - старый кот.
У него в глазах - золотой песок.
Помнишь, мышь запутывала следы,
А потом попала под колесо…».
И что-то вдруг случается с героем (героями). Что? Еще не смерть, уже не жизнь в полную.
А потом – ни шепота, ни души.
Грозовые всполохи, белый шум.
Лишь крыжовник ветками – до земли
Прорастал во вскопанную межу.
У забора корчится лебеда.
Солнце катит чертово колесо.
Я теперь – куриная слепота,
Подорожник, ржавчина и песок.
Связь еще не разорвана, надорвана только. Но хочется ее уже оборвать. Совсем.
«Не ходи туда,
где сгниет забор,
где обнимет камень
болотный бог,
и вода руки не почует.
Где кота настигнет
дремучий сон,
пискнет мышь,
раздавленная колесом.
Не ходи туда.
Не ходи за мной.
Не смотри на меня
такую».

Так проще, честнее.

А надежда все-таки теплится: вдруг не послушает.

Ничего я не переоценил! Но вот что немного странно: казалось бы, этот текст, вобравший в себя целую жизнь во всем ее многообразии, подчас тягостном и не богатом на радости, текст, скажем так, возрастной, должен быть мне мировозренчески ближе. А вот, поди ты! Молодой текст-оппонент, только осваивающий свой огромный и щедрый мир, почему-то оказался ближе моему сердцу, читательскому и обозревательскому.

Мои симпатии

Я их пересмотрел и переиграл. И теперь больше склоняюсь к «Самке зеленого фонаря»

Мой прогноз

Хотелось бы, чтобы он (она) победил (а). Так в соотношении, примерно 55:45.

 

10 ПАРА

Конкурсное произведение 236. "Несбылось"
Конкурсное произведение 177. "Надо мной - земля"

Доктор 

Конкурсное произведение 236. "Несбылось"

Примечательное, во всех смыслах, произведение. Я бы даже сказал – вопиющее, в своей примечательности.

Доктор честно перечитал все, что о нем говорили комментаторы и обозреватели. Приведу краткую выборку мнений:

«что там в результате не сбылось, я не очень понял» - «про лося буквально! "трогательный, горбоносый, и грациозный" - « а его убили и съели. И что такого, ведь мы же едим коров?!» - "мы же едим коров"... "не мы, а Вы, дорогой друг" - «история напомнила альтернативную Библию Хроник Нарнии. Может быть, даже перебор с библейскими отсылками» - «не получилось проникнуть в суть взаимоотношений Евы и Недолося» - «совсем зело печальная история получается. И неканоническая к тому ж - он же, Лосик у нас как бы и Адам-Христос тоже в своей метафизической сути» - «картина прекрасно вырисовывается - подросток-лось, Ева-девочка и камуфляжный ангел» - «тот самый Пантократор, то есть Господь Бог? Так напрямую в лоб является?» - «круто!» - «здорово» - «удивительное стихотворение!» - «как же это прекрасно!» - «лось хорошо нарисован, чувственно! - «сюжет живой» - «автор молодец» - «хорошо получилось» - «стихотворение-то замечательное» - «этот лось – круче» - «текст не бесспорен, но, безусловно, высоко поэтичен» - «образ очень прямолинейный и в тоже время очень мутный, непрописанный какой-то»

Это ничего, что «непрописанный». Сейчас Доктор пропишет все, что положено и воткнет куда попало.

«Он был смешной

и какой-то нескладный подросток,

пришедший в посёлок

откуда-то из болотной дали,

на ходульных ножках,

трогательный, горбоносый,

и грациозный,

словно слоны с картины Дали…».

Замечательная рисуется сцена, не правда ли? И пусть слоны у Дали, скорее, неуклюже-грациозны, но сам факт такого сравнения - великолепен и тонок в своей поэтичности.

Уже по этому отрывку понятно, что перед нами мастер пера, способный преподнести не только сюжет, но и грамотно выбрать стиль и ритм – несколько рваный, неуклюжий, с обилием необязательных словечек, портящих структуру поэтики, но намертво вкрапленных в систему образности. Вам еще не ясна тонкая игра с ревнителями ударений в рифме «дали-Дали»? Нет? Ничего, скоро развеется.

Читаем внимательно и вслушиваемся в ритмическую стилистику:

"Ах-ты, мы вышли из шахты

Что под номером

Восемь-ноль три

Двадцать девять-ноль пять.

Здесь не игры в пинг-понг,

Не бухты, не бухты-барахты,

Настоящий подводник

Думает о корабле."

«Ойпростите» - не из той оперы партия. Исправляюсь:

«Он вышел из чащи

прямо на райские кущи,

не зная про дерево

познанья добра и зла.

Ему просто нравилось

эти красные яблоки кушать,

аппетитно хрумкая,

вот и все дела…»

Вот и все дела, господа. Уверяю вас. Все стенания о «непонятности», «непрописанности» - все попытки расшифровки символов и поиска аллюзий – лосю под хвост. Просто наслаждайтесь. А чтобы знать, чем наслаждаетесь, вот вам докторское определение – «трагико-лирический постмодернистский стеб». Такое понятие вы вряд ли найдете в учебниках литературы, да и в современных трудах лингвистов тоже.

Это серьезная, канонично-трагическая история, полная библейских, исторических и художественных отсылок: от, собственно, Библии, сквозь «Ромео и Джульетту», вплоть до цейсовской оптики в прицеле снайпера. Подана эта история в форме и стилистике лирико-блатной дворовой песни о несчастной любви. Но мало этого, автор, в своей "наглючести", позволяет себе прямую иронию над «блинпоэтами» и «ревнителями словесности», которые цепляются к рифме «дали-Дали», не давая себе труда вникнуть в разнообразие говоров в России. Которые придираются к слову «пантократор», замахиваясь на простоту русского словообразования Священной Книгой. Господи, да посмотрите вы в словарях суффикс «-атор», если вам неймется – и порадуйтесь за чужую способность выявлять возвышенное в смешном, а смешное в вышнем.

Милые, милые дамы, достаньте свои, хорошо пахнущие, бумажные салфетки и промакните ими прелестные заплаканные глазки – за неимением кокетливо надушенных платочков, чья скоропостижная смерть была весьма трагична для настоящего, по-французски галантного, флирта. Отберите у своих кавалеров эту несносную, тяжеленную книжку в которой они ищут ответы на «Все-Мировые-Вопросы-и-Вообще», забывая, что она написана две тысячи лет назад, да еще и не по-русски. Совместно вглядитесь в финальные титры и узрите душеспасительную ремарку: «При написании данного произведения – ни один лось не пострадал».

Перед нами предстала – полнейшая Свобода Поэтической Игры. Море аллюзий и Океан реминисценций Возможность сентиментальничать и смеяться одновременно. Возможность окинуть критическим взглядом собственное творчество и улыбнуться доброй иронии над ним.

Это ли не повод – плюнуть на все традиции и признать, что не только глубокая серьезность может попрать вершины поэтических конкурсов. Иногда, такие вот «шутки» - остаются в веках. Просто процитирую, к случаю: «Так, в конце Musikalischer Spaß, Моцарт, применяя политональность, вышучивает нескладную игру деревенских музыкантов».

Но вернемся к поэзии. Честно скажу, что такая «ядерная» смесь, такая способность рассказать лирическую историю, которая берет за душу, но рассказать - сохраняя улыбку, иронизируя над всем и вся, начиная от религии и заканчивая литературными и лингвистическими штампами – дорогого стоит. Очень редкая удача.

Просто не останавливайтесь, читайте. Наслаждайтесь возможностями языка и ювелирно подобранной формы подачи:

«...Они были так слáдки,

восхитительны и пьянящи,

внутри превращались

в пенный, осенний сидр...

И, осой в янтаре,

он застывал в настоящем,

пока время по капле

вытекало из разбитых клепсидр.

 

Постепенно ноги

ослабевали в коленях,

они плохо держали,

выписывая замысловатые па...

Наконец, поскользнувшись

на каких-то подгнивших поленьях –

подломились – и, рухнув,

он заснул, где упал.

 

...Он проснулся под утро,

под коровье мычанье из хлева,

И тогда, с удивлением

оглядевшись вокруг,

он увидел сияние по имени Ева,

и губами карминовый

принял плод у неё из рук...

 

Пантократор тем временем

оказался немного занят:

то ли спасал человечество,

то ли решил немного вздремнуть...

После ей объяснит,

глядя честными, голубыми глазами,

демографического контроля

санитарную суть.

 

Он совсем не боялся,

когда камуфляжный архангел

навёл цейсовское распятие

на его беззащитный лоб.

Превентивный отстрел

подданных, проданных с потрохами,

по лицензии, с квотой

в рассчитанное число голов.

 

...Они расчленили его –

деловито, согласно науке.

Каждый член клуба

получил причитающийся кусок.

Умывал председатель

алым выпачканные руки

и расчёсывал бороду –

к волоску волосок.

 

Так случилось изгнание

из обманно-прекрасного рая.

Проживи он подольше –

и был бы великолепный лось!

Горько плакала Ева –

от познания – как умирают.

Несудьба им, как видно, выпала.

Несбылось...».

Дух захватывает! А в качестве контрольной «шпильки», позвольте вставить, поистине адскую, иглу иронии, последователям вычурной художественности. Тут собрано все: и протертые до дыр образы, и заюзанный до мозолей язык «настоящей поэзии», и, собственно, – языковой портрет поэтов, которые, в погоне за образностью, теряют смысл произносимого.

«И, осой в янтаре,

он застывал в настоящем,

пока время по капле

вытекало из разбитых клепсидр».

Лично у Доктора, к автору и произведению – вопросов нет. Только восхищение. Преклоняюсь и жму руку. Выдавить слезу из сентиментальных читательниц, наступить на все возможные мозоли, мнящих себя серьезными, поэтов – и все это одновременно – высший пилотаж. Ну и походя, в качестве легких специй, спародировать не только литературно-художественные, но и дворовые мотивы. Не забыв духовные скрепы – естественно, куда же без них. Да тут даже политические (крамольные) мысли присутствуют, правда – совсем не явно, чтобы не нарываться))

Не всякий, естественно, член Большого жюри сможет вынести подобное помахивание перчаткой у лица. Перспективы во многом зависят от «наличия отсутствия» чувства юмора.

 

Конкурсное произведение 177. "Надо мной - земля"

Это у нас лирика, в чистейшем ее проявлении.

Несколько отвлекаясь, да простит меня автор, - надобно оговориться, что докторское понятие лирики – весьма и весьма разнообразно. Например – не прошедшее в топ «Тащила гробик осень» с его бутальностью – это тоже лирика, только мужская.

Женская же лирика – гораздо плавней и поэтичнее, на вкус стороннего обыватели или заядлого любителя поэзии.

В стихотворении «Надо мной земля…» - это проявляется в полной мере. Очень важно еще, что его нельзя воспринимать буквально. «Подо мной – земля/надо мной – земля» - символ смерти, конечно, но - в данном случае – не смерти тела, как физического явления, а «смерти любви» - как отражении духовного пространства.

Произошел разрыв, любовь, кажется, умерла, а вместе с ней – умерло и внутренне «Я», частица человеческой сущности героини. Именно от лица этого «Я» - погибшего, как «погибает» осенью природа, рассыпаясь листьями – и ведется повествование.

Происходит растворение, распыление личности на атомы, диффузия атомов в окружающую среду – в данном случае город - и, собственно, лечащая рефлексия, после которой – принятие ситуации уже в боле спокойном порядке.

По началу – «не зови», «мы случайные». В конце: «когда остынешь – придешь ко мне» - то есть, надежда на воссоединение существует. Возможно, разрыв был не окончательный, но воспринимался с обеих сторон достаточно остро. Особенно остро – женской, по определению – эмоциональной личностью. Вплоть до олицетворения разрыва со смертью.

«Ты меня по имени не зови,

мы с тобой случайные визави –

две беды в простреленной тишине.

...А меня вне города больше нет.

Я дитя его – у него внутри,

и смотрю глазами его витрин

от Базарной площади до пруда.

Я теперь из города – никуда.

От Никольской башенки – до кремля

подо мной – земля,

надо мной – земля.

Я теперь – дыханье крылатых львов,

папиросный дым, перегар дворов,

колокольный звон и колёсный скрип,

я – нектарный флёр златоглавых лип.

У меня в ладонях –

прохлада луж,

у меня в гортани –

сквозняк и сушь.

Ты привык по имени... Ну и что ж!

Отними у памяти, уничтожь,

вырви восемь звуков, сожги, развей,

без любимых слов – забывать быстрей.

Я тебе ни сродница, ни жена,

не тобой наказана-прощена.

Я – вьюнок, примятый твоей ногой,

и трава, и корни, и перегной,

серый мох, крадущий тепло камней...

Ты, когда остынешь, придёшь ко мне…».

На звуковом уровне – произведение ощущается единым выдохом из последних сил. Ритм ни на секунду не дает читателю остановиться, а многочисленные и протяжные(тяжкие) «ж» -«ш», встречающиеся повсеместно - создают полное ощущении: не крика даже – последних частиц воздуха, вытекающих из пустых легких. Вся обида, все разочарование, все негодование – вложено в один стон-шепот. Нет истерики (мы это чувствуем) – есть распредмечивание, растворение голоса в фоновом шуме «Базарной площади» и проезжающих машин.

Все тише, тише и тише звучит голос… и лишь в конце, почти неслышное: «… придешь ко мне».

Пробирает, правду скажу. Даже такого циника, как Доктор.

Что касается конкурсных перспектив – не думаю, что жюри отдаст пальму первенства конкуренту.

Технические претензии к тексту, конечно, есть. Например, в самом начале - часть местоимений можно подсократить. По образному ряду – лично у меня особых возражений нет, хотя они могут присутствовать в субъективности других читателей.

11 ПАРА

Конкурсное произведение 262. "Мы узнали"
Конкурсное произведение 55. "Прошка"

ВМГ

Конкурсное произведение 262. "Мы узнали"

Мы узнали, откуда начало берёт беда:
Там пустынна земля, а под землёй – вода,
И на каменном дне неподвижно лежат киты –
Безнадёжно хвосты ослабли, черны их рты.
Не кричат, не поют, и сил не хватает стать
Теми, кто повернул бы и землю, и воду вспять,
Чтобы люди внутри очнуться смогли и вмиг
Позабыли и страх, и злость, и родной язык,
На котором молчать труднее, чем говорить.

Замирает душа – я смотрю на исход зари:
Если небо чернеет, значит, уже ты там,
В самой толще воды гладишь хребты китам,
А они разевают рты – и выходит звук,
Так похожий на тот, что издаёт дудук.

 

Конкурсное произведение 55. "Прошка"

Псу со взглядом человечьим
Дали человечье имя,
Длинной цепью приковали,
Чтобы все как у людей.
Пес Путем гуляет Млечным
Ночью среднерусской зимней –
Словно, вглядываясь в дали,
Плачет скрипкой Амадей.

Что там Людвиг, что там Рихард! –
Бог собачий гладит горло –
Нежно тянет песню Прошка –
Безмятежность и покой.
Отступают глад и лихо,
Растворяясь в небе черном.
Звезды катятся горошком –
Низко-низко – тронь рукой.

Общая характеристика

Если бы я позволил себе быть откровенным и громогласным, то гаркнул бы: А эти пассажиры, что делают во втором туре?! Но я чрезвычайно ценю душевное спокойствие авторов и читателей и так сильно уважаю мнение членов жюри, что, конечно, ничего подобного себе не позволю. А буду разбираться. В меру своего энтузиазма и своей компетенции. (И то, и другое весьма проблематично).

На первом этапе я так оценивал конкурирующие тексты.

«Мы узнали»

Коллеги-обозреватели этот текст заценили. А я на тот обзор брал отгул. Так что вижу в первый раз. Что бы сказал в первом туре в присущей мне манере? Нечто вроде: «Кит все-таки млекопитающее. Так что к хорошо отработанному на Балтии рыбному генезису отношение имеет довольно отдаленное. К человеку он куда ближе. И не пузыри пускает, а внушительные фонтаны. Нехай плывет дальше». (К тому же он собрал пять весьма авторитетных рекомендаций).

«Прошка»

Уверенный минимализм текста при насыщенном содержании и выразительном образном рисунке не оставляет равнодушным. Меня. И почти максимальная (пока) оценка.

++ (А в 32 проскочил с трудом).

А что теперь, после много(одно)кратных следующих прочтений?

«Мы узнали»

Само собой, от глубинных рыб, карасей и прочих летающих в пламени водных обитателей полностью очистить анамнез невозможно. Даже у питающихся млеком китов. Но это не суть важно. Куда важнее (после анамнеза) генезис всего сущего. В частном случае, его космогония.

А именно

«Мы узнали, откуда начало берёт беда:
Там пустынна земля, а под землёй – вода,
И на каменном дне неподвижно лежат киты…» –
Первая строчка текста чрезвычайно многозначительна, хотя и несколько тавтологична. Узнать первопричину всех последствий – поставить перед собой такую задачу может ли быть что-либо величественней этого. С другой стороны, разве не самое начало такой первопричиной и является. Ибо неизбежно ведет к концу. К главной беде.

Но и у тех самых метафизических китов, на которых все держится, тоже не все в порядке.

«Безнадёжно хвосты ослабли, черны их рты.
Не кричат, не поют, и сил не хватает стать
Теми, кто повернул бы и землю, и воду вспять…».
(Я бы к перечисленным стихиям добавил бы еще и огонь. Но это дело выбора точки отсчета и системы координат).

Тут же возникают и отчетливые библейские реминисценции:

«Чтобы люди внутри очнуться смогли и вмиг
Позабыли и страх, и злость, и родной язык».
И принципиальное уточнение:

«…на котором молчать труднее, чем говорить».

(Я продолжил бы еще «чем писать». А ведь иначе и контента (я, кажется, уже употреблял этот термин) этого Кубка мира не было бы).
А в целом конструкция, на мой непросвещенный взгляд, начинает напоминать нечто из сказки про Кощея Бессмертного (бессмертного!) – что-то внутри чего-то.
Но вот вступает финал и захватывает своим надмирным звучанием:

«Замирает душа – я смотрю на исход зари:
Если небо чернеет, значит, уже ты там,
В самой толще воды гладишь хребты китам,
А они разевают рты – и выходит звук,
Так похожий на тот, что издаёт дудук».

Если учесть, что дудук язычковый музыкальный инструмент, то заключительная метафора получается чрезвычайно выразительной.

В целом текст получился, весьма монументальным и соответствующим самым высоким конкурсным образцам. Даже странно, что рекомендаций он собрал сравнительно немного.

Должен добавить, что я предпочитаю иметь дело с непосредственным воздействием текста. И не являюсь поклонником поэтической криптографии (в этом успешным специалистом себя зарекомендовал Доктор, завидую). Полагаю, что если стихотворное произведение будет состоять всего лишь из одной точки (типа поэтического черного квадрата), вокруг этого (нее) можно будет воссоздать немалое количество захватывающих версий. Одна лучше другой. И все они, безусловно, будут превосходить исходник. Во всех смыслах.

 

«Прошка»

По сравнению с конкурентом, этот текст звучит не так напыщенно, хотя и не менее возвышенно. Бодрый ритм, классические аналогии. Процитирую для приличия. Целиком.

«Псу со взглядом человечьим
Дали человечье имя,
Длинной цепью приковали,
Чтобы все как у людей.
Пес Путем гуляет Млечным
Ночью среднерусской зимней –
Словно, вглядываясь в дали,
Плачет скрипкой Амадей.
Что там Людвиг, что там Рихард! –
Бог собачий гладит горло –
Нежно тянет песню Прошка –
Безмятежность и покой.
Отступают глад и лихо,
Растворяясь в небе черном.
Звезды катятся горошком –
Низко-низко – тронь рукой».
Свое общее отношение к трактовке текстов я, возможно, и преждевременно высказал, завершая заметки к предыдущему произведению. Что могу добавить. Вот почитаешь некоторые комментарии к этому тексту, восхитишься ими… и глаза бы на него не смотрели. И конкурс комментариев, если бы таковой затеяли, обладал бы куда большей ценностью, чем…

А после сказанного больше ничего из себя выжимать и не хочется. Разве что, как по мне «Звезды катятся горошком» – нормальный поэтический ход. А пускать звезды на хавчик совсем уж странная трактовка.

 

Мои симпатии

По жизни и психотипу мне, конечно, милее «Прошка». Но в силу навязываемой необходимости соответствовать, ровно держать спину и общего ощущения человека внутри кита от своеобразного стокгольмского синдром тоже никуда не деться.

Мой прогноз

Отдам небольшое предпочтение «Китам»: 55:45.

 

12 ПАРА

Конкурсное произведение 85. "Баю-баю..."
Конкурсное произведение 279. "Игла" 

Доктор

Конкурсное произведение 85. "Баю-баю..."

Стихотворение вполне понятное и не требующее каких-либо объяснений. Своеобразная, такая, колыбельная – в финале которой выясняется, что, все же, она немножечко для взрослых. Не совсем «страшилка-пугалка», но налет жутковатой мистики никуда не денешь. Пустая колыбелька – наталкивает на размышления и заставляет подсознание рисовать «темные» картинки. В этом плане – стихотворение удалось, безусловно.

Хотя, по большому счету, подобных «колыбельных» читано немало. Все дело в нюансах. И мы не будем, даже, акцентировать внимание на организации ритмической структуры – повторы непременно отыщутся, и это не вина автора: количество ритмических рисунков ограничено, как известно.

Давайте лучше остановимся на художественных и языковых моментах.

Колыбельная – пусть даже и мистическая – это такой поэтический жанр, как бы парадоксально не звучало, который не должен «усыплять» читателя. Под «усыплять» - нужно понимать: скуку, однообразие, желание прекратить чтение.

Всем эти запросам, на мой взгляд, вторая часть стихотворения удовлетворяет, в достаточной мере. Она, кстати, и в гармонии звукового плана – намного опережает первую. А вот первая… Попробую объяснить.

«Баю-баю... снов не видит

Старый хутор по ночам.

По дворам, заросшим снытью,

Бродит лунная печаль…».

Позволю себе прерваться и сказать, что четыре строчки с успехом задают настроение, и наводят мосты между читателем и «старым хутором» в объятиях ночи. Но затем – возникает смысловая пауза, и хотя она наполнена действиями «печали» - в глобальном плане ничего интересного нарисованной сцене уже не добавляет. Чувствуется организационная пустота, которая заполнена не самыми красивыми, для колыбельной, «булькающими в луже» водянистыми вещами.

«То, вздохнув, уронит грушу,

То прольёт вишнёвый сок,

То из бурой вязкой лужи

Смачно сделает глоток.

То водой в колодце булькнет,

То возьмётся в окна дуть.

А устанет – ляжет в люльку,

Позабытую в саду...».

Ну и дальше – конечно удалось выйти на нужный уровень художественности, чтобы сгладить неровные впечатления:

«Ветер люлечку качает,

Осторожный, словно вор.

За плетнями, нескончаем,

Стелет простыни простор.

Заглянула в люльку птица –

Ищет гнёздышко птенцам...

Седовласый пар клубится

У прогнившего крыльца.

Речка звёзды привечает,

Привечать чужих – не грех.

Над заброшенным причалом

Вьётся иволговый смех.

 

Волк, свернувшийся в калачик,

Спит у чёрного куста.

Баю-бай.

Никто не плачет.

Ночь.

И люлечка

пуста…».

Как видим – явно неровное в воплощении стихотворение, с узнаваемыми, в ассоциативном плане, сюжетом и ритмикой.

Что оно делает в топ-32, в таком случае – большой вопрос к жюри.

Лично Доктор – не берется анализировать конкурсную судьбу в данной паре, потому что понять логику включения в топ следующего произведения – не представляется возможным.

 

Конкурсное произведение 279. "Игла"

О! Какая редкая птица залетела в топ-32!

Сейчас же, немедленно устроим мастер-класс, на предмет того, как писать стихи, чтобы они без задержек проскочили ту самую [цензура] извилину, которая кратчайшим путем ведет в лауреаты.

Берем две вещи. Первая – это, естественно, ностальгия – давняя и непререкаемая поэтическая Мекка.

Вторая - должна быть ровной и прямой, как полет стрелы, чтобы соответствовать конфигурации пространства, через которое ей предстоит пойти. Так как стрела летит слишком быстро, и возможно недопонимание, в связи с разницей скоростей протекающих «вне» и «внутри» – откажемся от стрелы и остановимся на игле. Предмете - не столь неуловимом.

А чтобы окончательно быть уверенными, что все сработает в штатном режиме – не станем загружать одноядерный процессор разнообразием, и постараемся чаще использовать повторы, синонимы, дублирование смыслов и то, что древние греки называли ταυτολογία .

«Тот уцелел ли сеновал,

омёт, копна, скирда,

где ты юнцом заночевал,

где напрочь, без следа

исчезла в путанице трав,

скользнувши меж стеблей,

игла беспечности, забав,

желаний – нет острей?»

Проверим: сеновал, омет, копна, скирда - хорошо, аж, четыре раза. Такое захочешь - не забудешь.

Далее: напрочь, без следа – приемлемо, два раза – это неплохо.

Потом: беспечности, забав, желаний – удовлетворительно.

И так, потихоньку-помаленьку – двигаемся дальше, помня о кратчайшем пути и ограничениях производительности [цензура] реактора.

Стог, сено, стог, сено, стог – кто сказал солома!? Отставить! – стог, сено…

«С дороги, повернувшей вбок,

как ни смотри назад,

не разглядеть осевший стог,

хранилище утрат.

Пошаришь в памяти рукой,

как в сене, – наугад,

запахнет прелью перегной,

слежавшийся уклад…».

«Слежавшийся уклад» - вот где [цензура] талант порылся! Это просто [цензура] в тавтологии!

На этом фоне «дорога, повернувшая вбок» - звучит уже не столь [цензура, цензура] .

«Повернуть» - это уже «вбок», по определению, не так ли? По-русски, правильнее - уводящая или уходящая вбок? Но! Для понимания этого нужно задействовать не [цензура, цензура]. Не забываем, что кашу маслом не испортишь, а повторы – закрепляют условные рефлексы [цензура] – это еще Павлов доказал. Потому, пусть остается «повернувшая вбок» - не поэтично, зато по правде.

«Ладонь в минувшее просунь,

развороши в стогу

плывущий вечно мимо струн

несбывшегося гул.

Летучей искрой вспыхнет взвесь,

насторожится мгла.

Укор, укол, глухая резь.

Та самая игла».

А вот и квинтэссенция всего этого [цензура]! Делать вид, что [цензура] стихи, топчась на месте. Перефразируюя одни и те же мысли, словно для альтернативно [цензура]:

«Пошаришь в памяти рукой, как в сене, – наугад» […] «Ладонь в минувшее просунь, развороши в стогу…»

К сожалению, «несбывшегося» - то « гул», то «взвесь» – это прокол, конечно. Может и перегрузить [цензура] память разнообразием. Но уже близок финал, накопилась усталость – [цензура] напряжена безмерно, ей что гул, что взвесь – сейчас уже все едино, авось проскочит.

Самое-то главное условие выдержано – никаких лишних, посторонних примесей. Не дай бог, сверхобразностью повеет или – «тьфу! тьфу! тьфу!» - приращением смыслов, не к ночи будь помянуто.

Лично Доктор – тщательно умывает руки. И ноги тоже. Ибо «Глухая резь» - это даже не катахреза, это – полное крушение наивных идеалов стилистической науки. А бедный Даль и все остальные составители словарей, вплоть до современных, – краснеют и прячутся, ибо черным по белому писали: «Резь - острая режущая боль».

А немного подумав, можно понять, что «искрой вспыхнет взвесь» - до невозможности [цензура] образ, потому (сейчас придется поднапрячься ), что искра, по определению, это «мелкая блестящая, сверкающая частица».

Но. Кто знает, будь я на месте высокого жюри, вполне вероятно - доставал бы из рукава кроликов и с более длинными ушами. И вообще, «лисеновал» – это звучит гордо! Главное – уметь выразительно читать, сохраняя покерный фейс. (это был оксюморон, если что)

«Если птице отрезать руки,

Если ноги отрезать тоже,

Эта птица умрет от скуки,

Потому что сидеть не сможет…»

В качестве послесловия от Доктора.

Если кто-то хочет пристыдить Доктора устроенным безобразием, подумайте вот о чем: объяснять серьезно взрослым дяденькам и тетенькам из жюри языковые и стилистические ошибки в произведениях - можно один раз. Ну – два, приводя эстетические, энциклопедические и логические доводы. Но, всему есть предел.

Если же [цензура], со своими [цензура]: «ах, как это душевно! как миленько!» - не в состоянии оценить элементарную языковую грамотность – флаг в руки, и вперед – навстречу «полному Ктулху» русской поэзии, когда почесывая рукой сальную шерсть на животе, пиит будет рифмовать «Х-рр» и «Гр-рр», а пиитка, выкусывая [цензура] из [цензура]- пускать слезу, в экзальтации от услышанного.

В качестве послесловия от ВМГ.

Никакого особого безобразия я в этом обзоре не нахожу. Отдельные резвости. Впрочем, судить читателям.

И вместо заключения от ВМГ

Похоже, интерес к поэзии на этом Кубке мира стремительно падает.

Вот на первый наш с Доктором обзор последовало всего девяносто девять (даже не сто!) комментариев. На второй – вообще пятьдесят шесть.

Так транзит…

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...

  

Дорогие российские друзья!
Вы можете оказать дружескую помощь нашему порталу.

Сделать это можно путем перечисления средств
на карту VISA Сбербанка РФ
номер карты: 4276 3801 8778 3381
на имя: ГУНЬКОВСКИЙ АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ

Александр Гуньковский - представитель портала Stihi.lv в РОССИИ (Москва).

Все средства, поступающие на карту с этим номером, будут аккумулироваться и передаваться на обслуживание и развитие портала.