Тройка, семёрка, дама


Гаванская сигара на троих

Витёк купил гаванскую сигару.
Её втроём курили мы украдкой
под пиво, под «битлов» и под гитару
мальчишеского гонора заради.
Её курили ровно две недели
по паре-тройке маленьких затяжек,
и, должен сообщить: на самом деле
был этот труд и горестен, и тяжек.
Её втроём курили мы на пляже –
на диком пляже у заросшей речки.
Бывало, на песок горячий ляжем
и заведём мечтательные речи.
И горькая слюна во рту вскипала,
и тошнота подкатывала к горлу,
но этого, понятно, было мало,
чтоб не нести порок предельно гордо...
Теперь уже мне не нужны и даром
приметы дорогой заморской жизни.
Я не люблю гаванские сигары –
я предан «Беломору» и отчизне.


Семь вёрст до Тарутина

Сказавшись больным, не пошёл на занятия,
случился к тому ж у отца выходной,
и время стояло сентябрьское, знатное,
когда пацанов не загонишь домой.

И мы прошагали пешком до Тарутина,
где после кровавого Бородина
и после эпохи муштры и шпицрутенов
ковала Кутузову славу война.

Музей с магазином без боя повержены,
оттуда добыты, как ценный трофей,
значки, сувениры, два тома «Отверженных»,
ромашка, чабрец, подорожник, шалфей.

С тех пор нам привычно топтать топонимику,
гулять по рельефу бескрайней страны
и знать, как друзей и знакомых, по имени
кусты и ручьи, горки и валуны;

без стука входить в кабинеты истории,
пространство и время вязать в узелки
и, помня былые фиаско-виктории,
креститься на церковь у синей реки.


Дама пик

Мы вызывали Пиковую даму
в советском совмещённом санузле
через сквозной проём зеркальной рамы –
и ни-че-го не ведали о зле.

Узнали из нелепых ритуалов,
как серый ужас брать на поводок,
как вовремя нырнуть под одеяло
и как бежит за ворот холодок.

С кузинами чудили и рядили,
пророчили по книгам и свечам
и зло в своей квартире разбудили –
по глупости, случайно, сгоряча.

Случались и трагедии, и драмы,
и в дом стучала лютая беда.
Мы вызывали Пиковую даму.
Она пришла. Похоже, навсегда.