Они бы свернули горы


* * *

Меня зовут Сокрыт. Но не за то, что
Хожу я в тёмных глянцевых очках.
За глубину: люблю ответить точно,
А с ходу не понять меня никак.
Вопросы то и дело задавая,
Иные люди, ловкие в быту,
Хотят услышать правду. Но не ту.
Понятна им газета деловая.
В песочнице детишек давний спор
Привил им то житейское лекало,
Которое ведёт их до сих пор.
Привыкли, чтоб ничто не отвлекало,
Чтоб ясный, недвусмысленный ответ
Послушно умещался в трафарет.


* * *

Богам не любо на Багамах.
Богам в бермудах веселей.
Звучит далёко славный гам их:
— Плесни амброзии, налей!

— За красоту! за чётность вдоха!
«Упал — поднялся» — парный жест.
— А хорошо бы...
— Да, неплохо.
— Но нет у нас вакантных мест.

Не место жадным эгоистам
За нашим пиром. Гам любя,
Ты, смертный, лучше не родись там,
Где каждый — только за себя!

Велим стареть и оставаться
Тебе не с нами — за дверьми,
Но обертоны мотиваций
Ты за причину не прими!

А мы нальём себе нектару
И будем пить, чтоб вы цвели,
Не слишком веря слухам старым,
Как пропадали корабли.

— За неизучий треугольник,
Неподдающийся уму!
Кто говорит, что в суть и в соль вник,
Природу разгадав саму,

Тот не поймёт, наивный, сроду,
Как жизнь отдельная зыбка.
Но есть бессмертие народа
И нерушимость языка.

Пока едины — бить их нечем,
Им не страшна блоха чумы.
И тот народ во веки вечен,
Который помнит слово «мы».


* * *

А если бы дождь и ветер
Не спорили меж собой
О том, кто сильней на свете,
Вступая в напрасный бой,

Они бы свернули горы,
От них бы не скрылся трус.
Догнал бы нахал нескоро
Намоченный свой картуз.

Раздели бы до камзола,
Тряся за кафтан ворьё.
Но дождь барабанит соло,
А ветер свистит своё.