Поющий кувшин


Хурма

Тоскливый день, молчание задень
Полоской света, стрелкою ползущей
По циферблатам мебели и стен,
И ляг на стол хурмой из райских кущей.

...........................................................
Орех, платан, ещё один орех,
Твоей руки надёжная подмога...
Ты помнишь ту, ведущую наверх
К жилью от моря горную дорогу?

И был подъём неодолимо крут
В палящий зной полуденного часа,
В наш съёмный дом, наш временный приют
С открытой к морю солнечной террасой.

Ты помнишь тот, запущенный слегка,
Плодоносящий сад уступом ниже,
Расшатанный забор из тростника,
В густой тени беседку с плоской крышей,

На ней хурмы созревшие плоды -
С упругих веток срок пришёл упасть им -
Я на террасе с книгою, а ты,
Азартный спец в материальной части,

Ты собираешь спелую хурму,
Сосной и морем поздний отпуск пахнет,
К твоей футболке белую кайму
Плетёт усердно местная арахна.

Как любопытно слушает она
Наш разговор, ловя за словом слово,
И тянет нить к кувшинчику вина,
Из погребка, домашнего, сухого.

Ты помнишь, как с арахной вместе пел?
Хурмой горел закат на наших лицах...
Но если всё запомнить не успел,
Пусть это с нами в будущем случится.


Крынка

              «Все грезят наяву; мечтать отрадно нам:
               Нас сладостный обман возносит к небесам»
               Жан де Лафонтен, из басни «Молочница, или Кувшин с молоком»

              «Я чувствовала тайный страх
              Пред этой девушкой воспетой.
              Играли не её плечах
              Лучи скудеющего света.»
             «Царскосельская статуя», А. Ахматова

Молоко да сметана, сметана да молоко,
Утром путь ей на рынок, а после полудня - с рынка...
Трётся боком о шаткий забор молодой телок,
О штакетины бьётся боками пустая крынка.

У молочницы блузка на пышной груди внатяг;
Пёстрым ситцем прикрыта, а вроде как не одета -
Целый день суетится до злой ломоты в костях
В непрерывных трудах раскрасневшаяся Пьеретта.

Так зовёт-величает молочницу про себя
Её тайный поклонник, учитель литературы,
Неуклюжий очкарик, застенчивый холостяк,
От проверки тетрадок и чтения книг сутулый.

На четвёртом десятке, прошедшая Крым и рым,
На солёную шутку остра, как дурное шило,
Угощает соседка его молоком парным,
От которого в детстве частенько саму тошнило.

Угощает из крынки, учитель послушно пьёт,
И мечтает телёнком уткнуться в плечо Пьеретты –
Уклоняясь неловко от колких её острот,
Царскосельскую девушку видит душа поэта.

И ничто не способно спустить чудака с вершин,
Он к уроку назавтра скачает в сети картинку
И расскажет своё про молочницу и кувшин,
Не забыв обозначить синонимом слово «крынка».


Глина

Было б желание петь, а мотив найдётся.
Слышишь, как ветер гуляет внутри колодца?
Пробует голос в забытых сахарских касбах,
Меряясь силой с песками и глиной красной...
..................................................................
Пел маховик, разгоняясь, звучал призывно,
Следом за ним подпевать начинала глина,
И на себя принимала послушно звуки
Круга гончарного и, заодно, округи.

Падало солнце на глину сквозь ветви кедра,
Песню воды она пела и песню ветра,
Эхом атласским порхала, огнём гудела,
В ловких касаниях пальцев стройнела телом

И превращалась из вязкой безвольной гущи
В невыразимо прекрасный кувшин поющий,
С флейтой берберской созвучный, с пареньем грифа
В небе, звенящем от зноя в горах Магриба.

Тёрлись о щёки кувшина песка крупицы,
Где-то поблизости жёрнов молол пшеницу,
Печи калились, одна - под кувшина обжиг,
Ну а другой не терпелось испечь лепёшек.

...Жёрнову - зёрна, но я - не пшеничный колос.
Глиняный шар на кругу выводи на конус,
Чтоб покорялась в руках твоих, чтобы пела,
Голос попробовать дай мне, гончар умелый.