Человек-гриб


* * *

Когда Грибович был грибом,
грибницы богом и рабом,
он верил мифам,
пил по рецепту барбитал,
но рыхлым стал, осклиз, устал,
сбежал по гифам.

Теперь он ходит среди нас,
блестят его маслята глаз,
упруг и крепок.
А если близко подойдёшь,
то моросят слова, как дождь
в еловых ветках.

Поберегись таких людей.
Он не поганец, не злодей,
нет низких целей.
Но зазеваешься чуть-чуть,
как по колена, пояс, грудь
уйдешь в мицелий.


* * *

Я был не маслёнком, а хуже ─
просто сливочным маслом.
Лежал, таял в маслёнке.
К тому же меня было мало.
На один кусок хлеба размазали,
на другой уже не хватило.
А потом оказалось ─ ба! ─ так я ж на диване
продавленном, старом,
и пружины впиваются в рёбра.
Встал, включил любимую рекламу
Московского вентиляторного завода,
а потом про Лёню Голубкова.
прослушал несколько раз
и ту и другую,
много думал.



* * *

Мне любимая сказала:
― М., ты дождевик,
Lycoperdon saccatum,
живёшь растительной жизнью.
Мне стыдно за тебя перед друзьями, мамой и дядей Ромой.
Они говорят, что у тебя не все дома.
И это так.
Я не могу больше!
Ничего у нас не получится, вот.

И ушла. И, должно быть, сейчас идёт
каблучками цокает, вся в лучах света ―
из весны в лето.
Это было в четверг.

А сегодня я был в лесу,
хотя, откровенно говоря, не фанат леса.
Говорят, надо ходить между деревьев,
чтобы вернуть утерянное равновесие.
И я ходил
по грунтовой пыльной дороге,
по заброшенной полузаросшей дороге,
по тропе, а потом и просто без троп,
вернуть равновесие чтоб.

Два часа, должно быть, ходил по лесу,
и добрёл до такого места,
где не было ни отпечатков автомобильных шин,
ни человечьих следов,
ни проводов,
ни одной выброшенной пластиковой бутылки.

Лес вне времени.
Как сто лет назад, триста, пятьсот.
Не знаю почему, но меня потрясло это.
Выкурил сигарету, окурок засунул в карман.
Не бросать же его вне времени.

Пошёл обратно,
и впервые почувствовал, что такое весна,
ветер, деревья и небо.
Плыло золото в синеве,
свистели пичуги в ветвях,
цвела верба.