Приз симпатий "НГ-Ex libris" (книжное приложение к "Независимой газете")
25.12.2020 14:00
Оргкомитет
Хиты: 1915
Приз симпатий "НГ-Ex libris" (книжного приложения к "Независимой газете") - публикация на его страницах произведений избранных редакцией авторов - участников Международного литературного конкурса "Кубок Мира по русской поэзии - 2020".
Приз учрежден 11 января 2020 года.
Обладателями "Приза симпатий"
"НГ - Ex Libris" (книжного приложения к "Независимой газете")
на Международном литературном конкурсе
"Кубок Мира по русской поэзии - 2020"
объявляются конкурсные произведения:
277. "Скифия". Автор - Тейт ЭШ, Бахчисарай (Россия) 312. "Ичме сув". Автор - Тейт ЭШ, Бахчисарай (Россия) 433. "Танец семи покрывал". Автор - Валентин ЕМЕЛИН, Колбъёрнсвик (Норвегия).
Имена авторов были оглашены 31 декабря 2020 года в Итоговом протоколе конкурса.
ворочаюсь. в палатке духота. мне снится свёкла с посиневшей мордой. в унылом белом венчике. неспешно блуждает по заброшенному полю. увидела меня. бредёт ко мне. я круг черчу – но прёт ботва, хохочет. тьма закрывает родину и солнце. орут ослы у селища
-- раскоп. зной капает на согнутые спины. стекает на раскиданные ноги. покорные студенческие руки лениво пересеивают глину. в культурном слое трупики мышей. здесь каждый вымирает как попало. под кочкою покоится без цели. торчит себе в стороночке не к месту. а если выйдешь за нестройный лагерь – со всех сторон валяется пространство с остатками чужого бытия.
2
ворочаюсь. четвертый час под утро. в палатке кое-как навален воздух, но ни вдохнуть, ни вытряхнуть. обратно проваливаюсь в сон и снова вижу: поверх земли лежит передо мною неспешно издыхающее поле. ржаная кровь пульсирует...
-- раскоп. земля в отвалах. судороги солнца. полынника полуденное бденье. тяжёлый запах конской безнадёги. протяжный крик орла. и даже если всё это сносит налетевший ветер – такая пыль, что разберёшь едва ли, с каким столетьем будет нынче плов.
3
ворочаюсь. я здесь, мой телемак, полсотни лет. всех победила скука. ты умер так давно, что наши боги и собственные имена не помнят. с тоской смотрю я на разбитый череп. их здесь десятка два, а может, больше. конец сезона близится, но глина отдать готова только мертвецов.
-- последний день раскопок. жду машины. дожди придут, как только мы уедем. залатывать разрушенное поле со всех сторон сползутся сорняки.
Меня толкнул опомнившийся ветер. И вместе с ветром – кто-то из приезжих, Послав к чертям все правила и прочих, Сигает в горло выкопанной ямы. Взрывает землю жирной пятернёю. Впивается в упругую брюшину. Летит наверх ахейская посуда – И бьется на щербатые куски. Поток веселья, хрюканья и брани. Я подхожу к раскопу ближе, ближе. Наверх взлетают глиняные комья. Летит в меня берцовая. За нею – Презерватив, бутылка из-под колы. Летят мечты, сомнения и птицы. Летят куски разбитого айфона.
Закат. Яйла безмолвствует. С народом ночная стража не спешит к воротам. Тень падает на выгоревший склон, взбирается по осыпи, по крыше, сгущается у каменных колонн, и вслед за смертью подступает ближе. Враги в долине. Зноем обелён, сухие корни тянет черноклён к поверженным потомкам Тохтамыша. Последний луч покинул склоны гор. Безводен город. Засуха и мор.
II.
Колышет ветер лунные волокна. Прохладна влага, собранная в горсть. Походкою невольницы голодной Приходит ночь. Приходит с нею гость. Слова чуть слышно падают под окна...
– Поделом лежать останкам, в небо – налегке. Мирно спи в гареме ханском, птичка-Джанике.
Скачет белый иноходец, мнёт ковыль ночной. Есть заваленный колодец где-то за стеной.
Ход виляет – шире, уже, двадцать два шажка. Спи, хорошая, не слушай песни пастушка.
III.
Душа уходит в каменный разлом, за нею ты, протискиваясь еле. Как выманить тебя, дитя, сумели? В намокшей рубашонке, босиком. В груди, как будто поймана силком, пичуга трепыхается, сбиваясь. Но ты идешь и кашляешь, сбываясь. За шагом шаг. Бурдюк за бурдюком.
-- Погасли звёзды в кронах чёрных слив. Зевает ворон, жажду утолив. Очнулся город. Водоём наполнен. Вода! – кричат, – вода! Смеётся полдень. Пришла беда не более беды. Пьют люди, пьют, не сдерживая одурь. Лежит-не дышит девочка поодаль. А в небе тучи, полные воды...
IV.
Сладки солнечные соты, голоса тихи. – Это выдумка, ну что ты! – скажут старики.
Дни ушли нестройным хором к странствиям иным. Долго правила Кырк-Ором Джанике-ханым.
А там, где некогда стрела летела метко, сегодня туристическая мекка. Самса и кофе, комнаты внаём. Со всех сторон услужливые лица. Так хочется порой уединиться, пройтись к обрывам вечером вдвоём. Табличками отмечен водоём, где люди пили, не могли напиться. Кленовый правнук вырос и пожух. Но каждый раз, когда я прихожу, сидит на ветке птица.
...и зацветёт миндаль, и отяжелеет кузнечик, и рассыплется каперс. Ибо отходит человек в вечный дом свой... Еккл. 12:5
Начальнику хора. На струнных орудиях. Псалом.
Первым пропал слух. Из верных пяти слуг Исчезает один, Ищет его господин, В страхе божьем немея. Господи, мой пастух, Не отними слух, Ступней я не слышу стук. Танец семи покрывал: Первый покров упал. Танцуй, Саломея!
Запах пропал вторым, И всесожжения дым Не обоняю боле, Но не чувствую боли, Чуда просить не смея. Господи, мой пастух, Не отними нюх! Ярко горит тук. Пепел тельцов и овнов. Спадает второй покров. Танцуй, Саломея!
Третьим пропал вкус. В горло нейдёт кус. Язык мой во рту распух, Язык мой горяч и сух. Я расточал, не имея, Не поборол искус. Господи, мой пастух, Не отними вкус! Телом я нездоров. Спадает третий покров. Танцуй, Саломея!
Четвёртым пропал взор, Осыпал цветной узор. Мир накрывает тень, И пропадает день, Чёрным огнём пламенея. Свет для меня потух. Господи, мой пастух, Не отними взор! Твой приговор суров. Спадает четвёртый покров. Танцуй, Саломея!
Ощупь пятой взята. Пятой не нащупать моста. Под перстом пустота. Рук растёт слепота, Осязать не умею. Господи, мой пастух, Ощупь не отними! Останется лечь костьми От щедрых таких даров. Спадает пятый покров. Танцуй, Саломея!
Шестым замирает вдох. Плач раздаётся вдов. Дай мне ещё глоток! Смертный сквозит холодок И в спину вползает змеем. Трижды кричит петух. Господи, мой пастух, Не отними вздох! Душный закат багров. Спадает шестой покров. Танцуй, Саломея!
Седьмой исчезает мысль. Время – остановись, Ибо преткнулась нога. Душа предстала, нага, Тело лежит, костенея. Плоть покидает дух. Господи, мой пастух, Мне открывается смысл. Я возвратился домой. Спадает покров седьмой. Замри, Саломея.
СЕРДЕЧНО ПОЗДРАВЛЯЕМ АВТОРОВ!
ИЗ ИСТОРИИ ПРИЗА
Обладателями "Приза симпатий"
"НГ-Ex Libris" (книжного приложения к "Независимой газете")
на Международном литературном конкурсе
"9-й открытый Чемпионат Балтии по русской поэзии - 2020"
объявляются конкурсные подборки:
32. "О берегах". Автор - Елена Дорофиевская (Украина). 33. "Рубить дрова". Автор - Сергей Черсков (Россия). 278. "Пока ты куришь трубку". Автор - Виталий Мамай (Израиль).
Все стихло — ветры и дома. И только я себя качаю в стакане Баренцева чая, и примы дедовы дымят в хрустальной пепельнице. Март изменчив, как ловец на слове, и карандаш лежит в основе домашних глобусов и карт. Где папа? В Мурманске. И час уложен в писем квадратуры — любви шагреневая шкура все больше стягивает нас. Солдат вернётся, только жди в кругу семейном. Оболочка. звонок — межгород — спой мне, дочка. Пою — не плачь, пройдут дожди. Восьмидесятые идут — Лейд бек, саншайн. И все иные: молчит Фома, говорить Київ, кого в Афган не призовут. И много долго курит дед. Мне полтора. Мне полусонно. Я помню мультик про Ясона — брось камень, мама, в гул газет. Дом умещается в одном: горит ночник синее ночи, на кухне мрак дальневосточен, недальновиден, долгосрочен, и чай вверх дном.
Лысогор*
...Был сон — про сон, предшествующий мору: завербовался стежки поясок, — так низко гнутся вербы в эту пору. ... прыплынь-прыплынь до бэрэжка! — ** восток весь розовый, и розовый песок у Лысогора.
............. в травах лица-камни: земля дрожит, ревёт со стариками, зажав их чётки в огненный кулак. И покотом: гулаг, гулаг, гулаг! — грядёт, гудит; испуганная птица летит в огонь. И тонут камни-лица.
Я сплю.
Я сплю — реке во мне не спится. И стариком является река мне, цепляясь рыхлой тенью за вьюнок. Я, рядом с ним — уже почти не Каин, ещё не бог.
В увядших хатах сточены углы, как рёбра, туго стянутые кожей. Их сдует смерть, как горсть печной золы. ... прыплынь-прыплынь до бэрэжка! — я тоже бессильно опираюсь на весло. Хохочет мышь, рождающая гору.
Я просыпаюсь, не отдавшись мору. Старик идёт по водам Лысогора, и небо густо житом поросло. ___ *река в Черниговской области, Украина **слова из украинской народной сказки "Івасик-Телесик"
* * *
Я эти комнаты знаю наперечет. Прихожу сюда потому, что меня влечёт свет, которого здесь всё меньше — он медленно убывает. Время не знает меры, но любит счёт. Тянется узкоколейкой вечерний луч, и пылинками в нём золотится печаль — земная, приходящая... Ничего во мне не затрагивая, не меняя, вхолостую дыхание проворачивается, как ключ. Это граница света, граница тьмы — черно-белые фото, выцветшие обои. Дети на снимках — тоже давно не мы, время — несуществующее, иное. Так умершие переглядываются с икон, продолжения просят, в молчащих души не чая... Подступает к гортани вновь обретенный ком и свет выключает. Свет во мне выключает.
Холодно, очень холодно в октябре... Юный морозец сметает живое с улиц. Мне бы уйти от себя за тобой, к тебе. Мы здесь когда-то были, но разминулись. Мне бы увидеть тебя, разглядеть хотя бы. Но жаден октябрь.
Я не боялся, не верил и не просил: «солнца бы... солнца», ладони грел над плитою. А вот оно – яркое, рыжее, как апельсин, в небе зажглось и смотрится, как влитое. Воздух линяет из серого в голубой – самый хороший оттенок на белом свете, он позволяет радоваться любой малости, не подвластной смерти.
Тесно в раю, до чего же тесно в раю... Там, в облаках, путей бесконечно много. Выйду во двор – на скользкую, но дорогу. Не убегу, но хотя бы на ней постою.
Мне бы увидеть тебя, разглядеть хотя бы. Но жаден октябрь.
Рубить дрова
В обед воображаемая плёнка сползает прочь с холодного окна. Весна-веснушка солнечным цыплёнком бежит по снегу в поисках зерна.
А во дворе мужчина с топором. С добром.
Мужчина: «Йеххх!», топор в ответку: «Ух!», и снова «Йеххх!» и «Ух!», и в диалоге проходит жизнь, спина, тоска и ноги. До белых мух.
Мужчина скинул ватник на сугроб – мешает, йоп.
Не страшно, что зима пока не тает. Мир слушает хорошие слова. Не важно, где зарыта запятая в «рубить дрова рубить». Рубить. Дрова.
Сенокос
Я становлюсь беззвучным и бесцветным и упиваюсь этой тишиной, когда за мной моё приходит лето. Июнь, июль и август – мир иной.
Рюкзак, попутка, ветер – и на дачу. Напротив дачи – храм, прекрасен он. Кошу и плачу я, кошу и плачу, и выдыхаю колокольный звон.
Творю свои нелепые молитвы, вдыхая запах умершей травы. И вижу всех, кто умерли, но живы. И помню всех, кто живы, но мертвы.
День, раскадровка. Прошлая зима, просёлки и посёлки, холод, сырость, туман, подслеповатые дома... Не то что память — вечность покосилась и залегла в тенях лесополос, и вместе с нею то, что не сбылось, что можно бы, но поздно, не найти... Темнеет к трём, глаз выколи к пяти, бензоколонка, свет, рекламный щит, знакомый мир безудержно трещит, и кажется, что с ним трещит аорта... Нет, поздно. Клерки смотрят паспорта и пропускают странников в портал, в развёрстые врата аэропорта.
España
Тайны мадридского дворика. Вечер шуршит плющом. Пахнет цветами и хлебом, бутыль пузата. Время смотреть, как перетекает уже́ в ещё, как пропадает сегодня и наступает завтра. В густоте синих сумерек неразличимый холм режут на части фонарные многоточья, ниже сияет, как электрический ад грехом, разворошённый термитник — вокзал Аточа. Хочется вывести следствие или открыть закон чередования жарких фиест и неспешных буден при неизбежной формуле всетамбудем, подкреплённой монархией, верой и языком. Хочется пить вино и смотреть в окно, после, под утро, ворочаться, засыпая, вспомнить зачем-то, как восклицала: «Но Чи́на, но! Эста эс Эспанья!» пожилая Доло́рес, в сердцах гремя довоенным кассовым аппаратом лавки, в которой испанским был каждый атом, пусть и цены — повыше песетой или двумя.
#GaspariniKent
Пока ты куришь трубку, мир плывёт. По курсу ли, проложенному кем-то, безвольной ли игрушкой бурных вод, накрытый синим, как дымок от «Кента», прозрачным покрывалом странный шар плывёт, пока ты куришь не спеша. Гребцы поют и мерно движут вёсла, рождаются искусства и ремёсла, кумиры воздвигаются, кресты ли, лежат снега, безмолвствуют пустыни, шумят леса, стареют города, всё движется... Откуда и куда, клубок ли здесь первичен или нить... Те, кто берётся это объяснить, всегда собьются в касту, секту, группку, зажгут костры, устроят мясорубку за чьё-то право кем-нибудь прослыть... И шар зачем-то продолжает плыть, и ты уже давно не куришь трубку.
НАШИ ПОЗДРАВЛЕНИЯ, ДРУЗЬЯ!
ИЗ ИСТОРИИ ПРИЗА
Обладателем "Приза симпатий"
"НГ-Ex Libris" (книжного приложения к "Независимой газете")