Заблудшему в душевной простоте
сокрытое откроется не сразу.
...Но Днепр течет.
И пляшут на воде
огни непотопляемого джаза.

Такая жизнь:
кончаются стихи,
все буйные, и кроткие, стихая,
друг другу отпускают все грехи
легко и просто… Просто жизнь такая:
от этих покаяний напоказ,
не настоящих, как у аналоя,
того гляди сорвешься в перепляс,
попятишься, почудится былое,
повадятся за пятницей четверг,
за летом говорливые капели
выпытывать кого вчера отверг,
по ком намедни сойки проскрипели…
Такая жизнь
зайдет вчерашним днем,
настойчиво зачем–то возвращая
забыто–чемоданное, а в нем
сиреневые кисти иван–чая
колышутся
по косо –
гору
вспять
на том ветру, которым укачало
настолько, чтобы просто понимать
вернувшихся к истокам и началам
неладных следствий некогда причин.
Такая жизнь!
Но поняты не просто
двенадцать неприкаянных мужчин,
тринадцатый и вовсе не апостол.

По берегу песок и лопухи,
вода переливается, как стразы,
живем... Но тут
кончаются стихи –
и добавляют парни в лодке джазу.