Валаамский "самовар"

Эй, милок, да не боись ты!
Вот он я, верти башкой.
Пучишь очи, филин чисто,
Трахнут страхом, как мешком.
Тут давно спугнули нечисть,
Срыли капища карел.
Что творишь ты, человече!
Чёрт и тот, поди, добрей.
Раз пришёл в глухое место,
Да наткнулся на меня,
Стой и слушай. Как монисто,
Ордена вокруг звенят.
Небо ширится без края,
Как в подушку, глохнет крик,
Палья в Ладоге гуляет,
Да хвостом ударит сиг.
Слышишь ты полёт беззвучный
Листьев, падающих ниц?
Комарья ватага кучно
Шевелит рядок ресниц.
Первоцвет-ключи Петровы
Хоть бы звякнул связкой-нет!
Чуешь запах? Пахнет кровью
Островной прозрачный свет.
Тихо-тихо, милаай, скуууушно...
Птица порскнет, пискнет мышь,
Да удушливый чубушник
Пахнет как... а ты висишь.
У безногих, да безруких
Голова обрубку в дар.
Нас таких, как я, обрубков,
Называли «самовар».
Вот развесят нас по соснам
Поселковые—-гулять.
Вечера студёны, росны...
Да забудут. ....перемать.
Вот и я. Не стал обузой,
Схоронился заживО.
Ну-тко бабе с этим грузом,
Да с малыми? Каково?
Только жалко баб, родимый,
Что у бабы с головой?
Ищут мужа, брата, сына...
Пусть калека, но живой.
Валят гуртом, палкой гнать бы.
Шепчут, молят образа.
Эх, милок, такой вот бабе
Хуже нет глядеть в глаза.
Грудь в медалях, флаги алы...
Как безногому форсить?
Побираться на вокзалах,
Да у булочных просить.
Что калекам зимы-лето?
Неразгаданные сны...
Бережёт Страна Советов
Победителей войны.
Здесь тупик. Уйдут могилы,
Ламбы небо отразят.
Эх, взлетел бы сизокрылым
Из корзины! Да нельзя.
Ты, милок, не плачь, не надо,
Да не лезь ты, не замай!
Самовар висит наградой
Сорок пятому. За май.
Всё. Иди. Глухое дело—
Пересчитывать гробы.
Тут корзины, как омелы.
Кто подвешен, тот забыт.

Джигида*

Рашид уходит снова на войну.
Тулуп и рукавицы из овчины.
И если хочешь завести жену,
Но нет причин, то вот она, причина.
Жены удел – терпеть, любить и ждать,
Рожать, готовить вкусные обеды
И кожу подставлять под злой наждак
Щетины на лице живой победы.
Зима готовит к бою легион.
Бесперерывна высадка десанта.
Боец готов. Боец вооружён
Конвенцией трудящихся мигрантов.
Как грязный бинт, всё тянется война.
То за свободу, то за пачку гречи.
Масштаб неважен. Загребёт она
Лопатой снежный порох человечий.
Лопатой дворник шкрябает порог.
Где те, кто апокалипсис пророчил?
Восходит день на чернозёме ночи
И солнце, равнодушное, как Бог.
Но в этих войнах пленных не берут
И после контрибуций не наложат.
И снова хлопнет неба парашют,
Выдёргивает мир клинок из ножен.
А дома серебрится джигида,
И Каспий в портупее эстакадной.
Чуть пахнет нефтью тёплая вода,
А лето пахнет кровью винограда.
Шрапнель муската и гранатный треск.
Рашиду снятся пули «изабеллы»,
Но небо, вспоротое крест-на-крест,
Кровит на землю белым, белым, белым.
В прибрежных зонах, на солончаках –
Лепёх коровьих высохшие мины.
И память – прикипевшая чека.
Ах, если бы не выдернуть, а вынуть,
Как вынимали сердце кураги,
Соринку из слезящегося ока.
Но тучей надвигаются враги,
И прячет джигида лицо Пророка.
____________________________
*Если распилить косточку джигиды,
то можно увидеть лицо Пророка.
Из воспоминаний детства.

Несезонное

Не разглядеть сквозь пелену
Небесной зыби.
Зима включает тишину
Для безъязыких.
Домов безмолвны короба
Под белым плюшем.
Снег – это палец на губах,
Молчи и слушай.
А снегу год, как ученик,
Сдаёт экзамен,
Как будто снова чистовик
Перед глазами.
Какой ни вытянешь билет –
Опять на тройку.
Цепочка букв – синичкин след
На белом. Только
Переписать, переболеть, переиначить...
Засыплет снег, и шанса нет
На пересдачу.