* * *

Когда ты пошлёшь мне, Боже,
следующую,
то можешь,
пожалуйста, предупредить?
Мне новизна претит.
Я по душе консерватор.
Господи, стой! Куда ты?
Думаешь, я шутник?
Хочешь, я взвешу дни
долгих своих депрессий
(каждый по тонне весит!)
и, разделив на сто,
брошу тебе на стол
в качестве доказательств?
Высший Ты мой истязатель...
Думаешь, мне полезно?
Думаешь, я железный?
Лестно...
Знаешь, вот, если честно...
Хоть в меня камнем брось,
хоть меня розгой выпори,
но лишь одну из просьб
Ты мою, Боже, выполни.
Когда Ты - могучий - сведуще
мне предоставишь следующую,

вспомни мои все бредни -
сделай ее последней.

* * *

Ночь сгущается,
как тина,
город кутая в снегу.
Мы с тобою так картинно
избегаем встречи губ.
Выдают сердца.
Их стуки -
барабаны.
Этот марш
был забыт то ли от скуки,
то ли от незнанья.
Дашь
мне секунду на разбежку?
Я срываюсь, как болид,
и врезаюсь где-то между,
тем что любит и болит.

* * *

И хоть с голубого на темно-синий,
и даже на чёрный, когда нет звёзд,
оно заменяет свой цвет, я сильно
люблю наблюдать за ним. Словно пёс,
готовый завыть, на созвездья скалясь,
ищу в этом стаде тельцов и коз,
и, будто в награду, пастушка, каясь,
бросает мне в «пасть» полумесяц-кость.
Я с небом ловцом себя чувствую праздным:
таскаю и раков, и рыб. На весы
кладу всю добычу, которую сразу
съедают голодные львы-наглецы.
Я небу дарю поцелуи-приветы,
и верю, что каждой из сотни комет,
летящих в меня или мимо планеты,
оно награждает за это в ответ.
Но если оно заливается красным
(пункт «А» - от стыда;
«Б» - от встречи со мной),
я рву восходящие белые астры
и ввысь посылаю последней совой.