..."Менахем" — хорошее стихотворение. Я думаю — хорошо понимаю, что в него вложено автором..."
Под чужими именами
К стихотворению «Менахем», конкурсный номер 116. Две истории.
... в 1941-м окончила техникум, прибыла к месту службы, на ХПП (хлебоприёмное предприятие) в одной из западных областей РСФСР. При приёмке должности начальника зерновой лаборатории обнаружила недостачу и заражённость зерна вредителями, амбарным долгоносиком (он же — зерновой слоник), но не донесла, поддавшись на уговоры директора — «всё исправим при приёмке нового урожая». С началом войны предприятие получило приказ на эвакуацию запасов, вместе с транспортом должна была прибыть комиссия для обеспечения погрузки. Директор вызвал нашу героиню и сказал, что он остаётся, и будь, что будет, а она ни в чём не виновата и может попытаться спастись. Ушла пешком с колонной беженцев, попала в Рыбинск, заявила об утрате документов, назвалась вымышленным именем и фамилией. Поступила на Рыбинский комбинат хлебопродуктов, и до пенсии работала здесь на рабочих должностях. Все как-то догадывались, что «Нина» очень уж хорошо для простой работницы знает своё дело, предлагали направить для получения образования, но она отказывалась, боясь, что где-то в «системе» сохранились её настоящие документы, отражающие предвоенную учёбу.
В первый период моей работы на комбинате ещё был живой Совет Ветеранов. Был там и колоритный маленький дедушка — десантник с настоящими наградами — «За отвагу» и «За взятие Берлина», плясал. Были славные старушки, работавшие в годы Войны. Но эта женщина привлекала внимание сразу — тихая и какой-то особенный взгляд. Она уже была совсем одна — связь с сыном порвалась, и он, вроде, и не живой уже был. На 9 мая Совет собирался в полном составе, мы их угощали, и я, подсаживаясь к столам, раскручивал на рассказы — интересно же. Но с ней вышло сперва по другому — я и не заметил, как сам стал рассказчиком, и начал рассказывать про себя и про своих, перечислять родство и свойство. Вышло так — фамилия двоюродной сестры отца совпала с её девичьей. Не удивительно — там, в тех местах, откуда они, много фамилий с корнем «волок», места такие — всё волоки между озёр.
А на следующий год Нина, которая выдумала себе наше возможное родство, рассказала мне свою историю. И ещё два раза её рассказывала, видимо, забывая, что уже говорила.
А потом я ушёл с комбината, а когда вернулся через 4 года — Совет ветеранов уже прекратился.
... родилась в 1932-м, в Саратовской области. Названа и окрещена — Пелагея. Но всегда представлялась — Полина, и люди звали — Полина. А ещё было прозвище — Поля Тэтчер. Даже в «Заводской Правде», которую все звали «зав'одская», если про неё писали, именовали Полиной Игнатьевной. И муж звал Полиной, Полей, раздухарясь и поругавшись мог обозвать «Пистемея», и выдать фразу вроде — «кабы с тобой, Пистемея, не связался, так был бы уже генералом».
«Молчи, енарал, вон твой полк сидит по лавкам».
Но это ссоры шутливые, а «Пелагея» он редко отваживался сказать, это уж — вдрызг, клочки по закоулочкам.
Брат Полины был старше её на 27 лет, умер в 70-м. Полковник, лётчик с «иконостасом». После Войны служил на Острове Русском и забрал девочку туда, начинала работать подавальщицей в офицерской столовой. Но и в семье брата, и его сослуживцы, всегда — Полина, только Полина.
Это моя мама.
Объяснила один раз, отчего своё природное имя ненавидела, не из-за простонародности. За год до неё родилась девочка, назвали Пелагея, и почти сразу умерла.
Мама, спрашиваю неловко — а тебя так назвали в память?
Нет. Что бы я тоже умерла, не рассчитывали прокормить, 1932, Поволжье, голод.
«Менахем» — хорошее стихотворение. Я думаю — хорошо понимаю, что в него вложено автором.
И написано хорошо, рефрен этот, возвращающий в детство — здорово.
И отклик там есть объясняющий. Да, «Nomen est omen» — «Имя это судьба».
Но вот про «антисемитскую страну» — царапает.
По-честному — сразу всплывают в памяти очень известные имена. Назову одно для примера — Ягода, Генрих Григорьевич.
Надо продолжать, надо сейчас «выставлять счета», считаться обидами?
Не мне решать.
Николай Горбачёв (Никола)
